Моей дочери Валерии в этом году исполнилось 18 лет. Кажется, что сегодняшняя молодежь живет не так, интересуется не тем. Мы жили иным, дышали по -другому. Волга тогда не называлась Саратовским водохранилищем, а спички стоили одну копейку. О том, как мы жили, пили и пели я хочу рассказать. Жил я на ул. Чапаевской в самом центре города и ходил в школу №6 им. Ломоносова, бывшую Романовскую гимназию. В старших классах сидел за одной партой с круглым отличником Сережей Карговым. Он уважал мои мозги и прежде чем бросить шутку на весь класс, рассказывал мне и смотрел на реакцию. Реакция моя была всегда откровенная - если смешно, то гоготал на всю аудиторию и даже мог упасть со стула. Раз случилось, что мы с Карговым так захохотали, что не могли остановиться целый урок и нас даже выгнали в коридор, где мы продолжали смеяться, тыкая друг друга пальцами в живот. Вызвали классного руководителя Нелли Яковлевну Русанову, преподавателя английского, и она тревожно спрашивала, мол, что случилось? Мы, захлебываясь от смеха, объясняли, что этажом ниже находится кабинет химии и там преподаватель Анатолий Васильевич Воронцов сидит и насвистывает песенку и при том очень фальшивит. Через вытяжную трубу эти звуки становятся особенно мерзкими, будто он пукает в большую оркестровую трубу.
С Сережей мы все время конкурировали: кто лучше, быстрее, энергичнее, веселее. Как-то даже составили список, кто больше чего умеет: плавать, нырять, готовить, разжигать костер, ставить палатку, ловить рыбу, ездить на велосипеде, на коньках, роликах, играть на пианино, фотографировать, подтягиваться на перекладине 15 раз, любить Битлов и Пепл... Все вроде бы одинаково. Тут я написал - учусь играть на семиструнной гитаре. Сережа аж рот открыл, произнося:" Ты, что, цыган, что ли?" Я в ответ, мол, шестиструнную не продают, а семиструнка стоит 7 рублей 50 копеек. Товарищ спросил, почему я ее не переделаю нормально, как у Маккартни? Я не умел. Тогда продвинутый Серега пришел и переделал, как надо. Лады мы подточили напильником и дело пошло.
Дворовые пацаны объяснили аккорды: маленькая звездочка, большая звездочка, лесенка. Потом я достал самоучитель, а джазовые аккорды печатались на обратной стороне обложки сборников"Песни радио и кино". Ох уж эти семирублевые гитары, трудна была их судьба. Сколько обломков, грифов, разбитых дек я находил по утрам, бегая со своей собакой в Струковском парке или на старой Набережной. В то время компании ходили с гитарами и выясняли отношения, нанося удар инструментом по голове противника, делая так называемый галстук. Мне гитара нужна была для другого. Я начал писать песни, сначала показывая их своему товарищу Сереже. Тот становился серьезным, морщил лоб, а потом говорил:" Лучше не пиши, за тебя все Джон Леннон сделал". Это только меня подогревало, такой уж характер. Тексты моего раннего творчества были достаточно просты, а музыка лирична.
"Ливень"
Бульваров тротуары опустели под дождем,
Эту непогоду лучше дома переждем.
Только двум влюбленным этот ливень нипочем –
Двое под одним зонтом, двое под одним зонтом.
Прохожие оглянутся и улыбнуться вслед –
Все странности прощаются влюбленным с давних лет.
Бредут давно под солнцем, и дождь здесь ни причём:
Двое под одним зонтом, двое под одним зонтом.
И, может, дождь этот нужен
Для того, чтобы лужи
Их улыбки рисовали на асфальте,
И, может, дождь этот нужен
Для того, чтобы в лужах
Их улыбки танцевали в ритме вальса.
Сереже Каргову больше нравилось играть на фортепиано, мы сделали дуэт в четыре руки и иногда выступали на публику, играя импровизации популярных шлягеров. Гитара мне была ближе своей демократичностью и простотой. Стала складываться другая компания из длинноволосых, носящих вареные джинсы и пьющих портвейн "777" по рубль девяносто за бутылку.
Ночной джемсейшэн
Летом по ночам мы собирались на площади Куйбышева в сквере угол Чапаевской и Вилоновской . В то время каждый садик имел свое название: наш был Питер, тот, что угол Вилоновской и Галактионовской - Штаты, а который между Красноармейской и Чапаевской - Голубой, потому что туда стекались сексуальные меньшинства. В своем Питере мы выпивали, а потом оглашали окрестности пацанскими голосами:
"Милицейский фургон"
Как чьи то глаза в небе звезды горят.
Они видят все и как будто корят.
И сон не идет, и город поник,
О том, что напротив- потухший ночник.
Милицейский фургон, он по городу ездит,
И заблудшие души собирает сержант.
В милицейском фургоне место каждому светит,
Если кто под балдой, или что возражал.
Кого-то вон тащят, кого-то скрутили,
И руки назад и вперед покатили.
Дожди не помеха и злые туманы -
У них тоже премии, у них тоже планы.
Несутся в кабине суровые лица,
И свет фонарей скользит по петлицам.
Я тоже прохожий бреду себе мимо-
Для них я не видим, для них я незримый.
Милицейский фургон, он по городу ездит,
И заблудшие души собирает сержант.
И хоть я под балдой, он меня не заметит:
Лейтенант у них старший, ну а я капитан
МВД...
Соседний Голубой сквер воспринимался нами с юмором. Экзотика там выплескивалась через край: лысые толстопузые дядьки, невзрачные доходяги-юнцы. Иногда появлялись как инопланетяне высокие двухметровые мужики в меховом манто и туфлях на высокой платформе. Все терлись друг о друга, а потом парочками направлялись кто в ресторан, а кто в мужской общественный туалет. Для этого Голубого сквера у меня имелся в репертуаре свой шлягер:
"Дядя Сидор"
Дядя Сидор кровей голубых,
Он наверное князь.
Волосы будто крысьи хвосты,
Глаза похожи на грязь.
Дядя Сидор, дядя Сидор не таскает баб,
То как бабочка летает, то семенит как краб.
Мужики к нему мягкие прут,
Как в облпрофсовет.
Дом его голубятней зовут,
Хоть голубей в нем нет.
Дядя Сидор, дядя Сидор, купишь голубей?
Дядя Сидор отвечает:"Куда уж там голубей!"
"Нам ни аборты, ни алименты,"-
Он говорит не страшны,
А от эмансипации ентой
Сгибло ужо пол страны.
Дядя Сидор, дядя Сидор, как же ты живешь?
Дядя Сидор отвечает:" Педерастешь, поймешь".
Как то меня друзья пригласили в скверик "Три вяза" угол Некрасовской и Куйбышевской опять же ночью. Я пел, а ребята и девочки плясали под мои рок-н-рольные аккорды:
"Фрэди наемник"
Здесь распятие на стене,
Стойка барная вся в вине,
Лица добрые, как в старых кинофильмах.
За столом Джи сидит один,
За двоих пьет неслабый джин,
Пьет за жмурика, за Фрэди, зло и сильно.
Солдат команды джи-й,
Души, круши, стреляй.
Не все тебе, джи-й, стоять по стойке смирно.
А лучших из солдат
Быть может наградят,
А то огородят, и крест поставят длинный.
Фрэди видеть кровь не любил,
В потасовках ножом не бил,
Помолившись Богу, расставлял он мины
Жалко Фрэди здесь нет со мной,
Для него был последний бой
Со смертельною той дозой героина.
Солдат команды джи-й...
Бой, неси мне еще вина
За медали и ордена,
И за золото со всех концов планеты.
Здесь распятие над столом,
Значит выпью с самим Христом,
Чтоб узнать, как живется Феди на том свете.
Солдат команды джи-й...
Мой приятель Саша Волк жил в то время рядышком за кирхой в коммунальной квартире. Его сосед промышлял отловом бездомных собак, из которых делал шапки. Душа моего товарища возмутилась, и сосед получил сильно по морде, так что кровавые брызги полетели на кухонную стену. Невыделанные шкурки были выброшены на центральную улицу. Там они повисли на дереве и трепыхались под порывами ветра несколько месяцев, пугая птиц. Александр был истинным художником, а потому приглашал друзей в гости и обязательно показывал окровавленные обои на кухне, спрашивая, мол, что за образ возникает? Кто-то видел красного старика, кто-то лошадку. Однако вернемся к ночному концерту. Мой любитель животных на эмоциональном порыве сбегал домой и принес несколько бутылок венгерского Рислинга по два рубля пятьдесят копеек и водку за четыре двенадцать. Мы подкрепились и к двум часам ночи вошли в полный экстаз:
"Этот с рынка"
Сегодня я брожу по местным ресторанам,
И без закуски водку пью большим стаканом.
Я водку пью большим стаканом,
Потому что им можно убить.
Наискосок соседний столик занят этим,
Которых мы всегда на рынке встретим,
А если после рынка встретим,
Тогда нам легче и уютней будет жить.
Выпьем, потом подумаем,
Выпьем, еще подумаем,
Выпьем, в моем стакане три глотка.
Всех этот с рынка достает совсем неслабо.
Официанты пресмыкаются как жабы,
И для него играют оркестранты
Уж чересчур навязчивый мотив.
Вот он червонцем зажигает сигарету,
Ну, ничего, он скоро встретит Магомета,
Или Аллаха, играйте оркестранты
За упокой исламом тронутой души.
Выпьем, потом подумаем,
Выпьем, еще подумаем,
Выпьем, в моем стакане два глотка.
А эти крашеные льнут к деньгам и к телу,
А мне плевать на это дело,
Наверняка я знаю этот с рынка
Не будет нужен в морге никому.
Сегодня я брожу по местным ресторанам,
И без закуски водку пью большим стаканом.
Я водку пью большим стаканом,
Потому что им можно убить.
Выпьем, потом подумаем,
Выпьем, еще подумаем,
Выпьем, стакан мой пуст
И я к нему иду...
Когда песня закончилась, наступила абсолютная тишина, как последняя сцена в "Ревизоре". Мы не заметили, как вокруг оказались милиционеры, которые прослушали весь этот театрализованный зонг. Песня им понравилась, потому нас отпустили с миром, попросив не нарушать покой спящих граждан. Оказывается был уже десяток звонков от доброхотов в отделение правопорядка Самарского района. А мы в то время любили свободу и нашими героями оказывались вовсе не комсомольцы- строители Бама или покорители Енисея, а люди вольные, презирающие законы и условности. На каждом шагу глаза мозолили коммунистические лозунги типа "Народ и партия -едины". Мы добавляли - в своем стремлении к рублю. А плакаты страшных доярок и рубленные мордасы трубопрокладчиков красно-пожарного цвета вызывали рвотный рефлекс. Я пел о других ценностях, которые вызывали оскомину и зубную боль у комсюков. На областном конкурсе патриотической песни в Доме молодежи исполнил следующее:
"Пират"
Пляску Джо смотреть зовет Вздернутых на рее.
Ну да как он не поймет-
Она меня не греет.
Обобрали мы фрегат-
Полон трюм дукатов.
Кто-то взял и стал богат,
Мне же их не надо.
Лишь аркебузу, лишь аркебузу,
Лишь аркебузу возьму с собой.
Даже белая акула
Рядом с нами как монашка.
Добродетель утонула,
Я клянусь своей тельняшкой.
Капитан Кровавый Жак
Дружат с белою горячкой.
Всех на дно отправит так,
В кубрике без шторма качка.
Лишь аркебузу...
Но с тех пор веков прошло полно.
Водолаз, спустившийся на дно,
Увидал обломки корабля,
Пушки старые и якоря.
Вот из ила заблестел дукат,
Средь обломков шевельнулся скат.
Между звезд морских скелет лежал,
Нечто ржавое он обнимал.
Лишь аркебузу, лишь аркебузу,
Лишь аркебузу он взял с собой.
Публика рукоплескала, я получил приз зрительских симпатий, но грамоту и подарок руководство конкурса мне так и не вручили.
Студенческие терки
Будучи студентом Куйбышевского университета я принял участие в студенческой весне. Своим выступлением принес хорошие баллы факультету. Однако через несколько дней в газете "Университетская жизнь" появилась разгромная статья преподавателя эстетики Елены Бурлиной в мой адрес. Она писала, что я лезу не в свое дело и не понимаю, что музыка состоит не из хаоса звуков, так же как дом складывается не из разбросанных по полю кирпичей. Эту газету в течение месяца расклеивали везде, где я появлялся, однако у меня были и сторонники. Помню подружился со студентом физфака Юрием Сагитовым. Тот имел значительный вес в комитете комсомола и попытался протащить мои песни в репертуар университетской рок группы. У него были далеко идущие планы - отправить музыкантов на фестиваль в Прибалтику. Для этого требовалось, что-нибудь яркое и ударное. Юра полагал, что как раз мое творчество и обладает этим качеством. Я предложил несколько песен. Помню такую:
"Шляпка"
Я придумаю шляпку для Вас
И конечно старинное платье,
И еще я Вам зонтик припас,
Да собачка будет Вам кстати.
Перед Вами играет волна
В изумрудном волшебном наряде,
И дельфина мелькает спина,
Все, конечно, для Вас, только ради.
Золотится под солнцем песок,
Ваша туфелька в нем утопает.
Я придумаю Вам голосок,
Что серебряным эхом растает.
Наши годы, как волны бегут,
Разбиваясь о берег беспечный.
Они нас за собою ведут,
Все изменчиво, Вы только – вечны.
Я придумаю сумерки Вам,
Одиночество Ваше нарушу,
Провожатого умного дам,
Чтоб могли отвести бы Вы душу.
А потом увезу Вас домой,
Но не к мужу в провинцию Вашу.
Увезу Вас, конечно, с собой,
А рисунок свой тушью закрашу.
Кто-то сверху надавил на музыкантов, и они заявили, что лучше останутся дома, чем будут иметь дело со мной, тем более Бурлина дала жесткую оценку. Ребята никуда не поехали, а я продолжать петь в кулуарах и сочинять:
"Ноев ковчег"
Я с улыбкой захожу:"Привет, встречай!"
Ты с улыбкой нежной разливаешь чай.
Так весела, радуешь всем,
Но думаю я зачем:
Зачем в своем ковчеге,
Зачем в своем ковчеге
Оставил Ной каюту для змеи?
Как люблю я твой уютный старый дом,
Тишина садится с нами за столом.
Пора уходить, но так много тем,
И думаю я зачем:
Зачем в своем ковчеге,
Зачем в своем ковчеге
Оставил скорпиону место Ной?
Университет воспринимался как мертвая зона со своими странными традициями и представлениями. Это была своего рода социальная змеиная яма, в которой выковывались и взращивались кадры будущих чиновников, аппаратчиков и силовиков, поэтому знания здесь находились где-то на десятом месте. Студенты не ценили друг в друге ни ум, ни способности. Всех интересовало: кто за кем стоит, у кого какая мохнатая рука и из какой кормушки она тянется. Все друг друга ненавидели, подставляли, доносили и подсиживали. Некоторые студентки имели секс с преподавателями ради оценок, отдельные так называемые ученые присваивали себе рефераты, курсовые работы, позже их суммировали и защищали диссертации. Все было бесстыдно, но прикрывалось высоко моральным обликом строителей коммунизма. Можно было врать, воровать, но обязательно одно - проявлять верноподданнические чувства и любовь к Отечеству. В такой обстановке некоторые уходили, хлопнув дверью. Я прекрасно знал , кто стучит на однокурсников, кто из преподавателей возглавляет сеть сексотов. В курилках и коридорах раздавались голоса:"Как я ненавижу Америку, пропади она пропадом. Они же своих собственных президентов колбасят, уроды. В Афган готовились высаживаться, а им наши дали по мордасам". Все вокруг были в восторге от таких речей. Эта атмосфера порождала мое протестное творчество:
"Шлифовщик"
Этот вечер полон шуток
Дорогих шампанских вин:
И селедка есть под шубой,
И на дамах крепдешин.
У соседа все собрались
Кандидатскую обмыть.
Кандидаты, оказалось,
Также пьют, как и все мы.
Ведь я был просто шлифовщик,
Хотя и ударник,
И в этот мир ученый случайно попал.
Карла Маркс и Энгельс - геи,-
Пуганул я мужиков.
Пролетарская идея для лохов и дураков.
В ваших толстых манускриптах-
Правды нет на медный грош.
Польза в них одна , как видно,
Их захочешь, не прочтешь.
Я был просто шлифовщик...
Автор: Демидов Андрей Вячеславович Раздел: История России Дата публикации: 24.09.2015 10:51:58
Вас могут заинтересовать другие материалы из данного раздела:
Жилищный вопрос в СССР
После Великой Отечественной войны жилищный вопрос в нашей стране сильно обострился. Еще при И.В. Сталине начали разрабатываться проекты решения жилищного вопроса с помощью строительства многоэтажных домов..
Об Александре Сергеевиче Пушкине мы, кажется, знаем все. Как он влюблялся, как отправился в ссылку на юг, и как жил в ссылке в Михайловском, как он женился и как погиб на дуэли. .
Начало августа 1914 года стало трагическим моментом для миллионов людей земного шара, в том числе и для России. Германия объявила войну России. 2 августа германские войска оккупировали Люксембург. Началась война с Францией. Отстаивая свои интересы, объявили войну Германии Англия, Канада, Новая Зеландия и другие страны. Так началась кровавая Первая мировая война. Свою работу хочу приурочить к 100-летию со дня начала Первой мировой войны..
Спасо-Бородинский женский монастырь - первый памятник героям Бородинской битвы
Сражение закончилось, а на поле остались тысячи закоченевших трупов русских и французских солдат, лошадей. На поле работали крестьяне, которые собирали тела павших, сносили в огромные кучи и сжигали. Среди едкого дыма бродила женщина в сопровождении монаха. Она не боялась и лично осматривала каждый труп..
Великая Отечественная Война - это огромная душевная рана в человеческих сердцах. Началась эта страшная трагедия двадцать второго июня тысяча девятьсот сорок первого года, а закончилась только через четыре года, через четыре тяжелых года - девятого мая тысяча девятьсот сорок пятого года..
Этим летом в старом семейном альбоме я увидела фотографию, которая привлекла мое внимание. Старая, пожелтевшая от времени фотография на паспарту, по виду очень старая. Моя бабушка сказала мне, что на фотографии запечатлен её родной дед Мигунов Михаил Петрович. .
В 2012 году мы отмечали 200-летие Отечественной войны 1812 года. За это время человечество не раз потрясали войны. Но героический подвиг народа, защитившего Россию от иноземных захватчиков и разгромившего наполеоновскую армию, до сих пор вызывает у нас чувство гордости. .
Добрый день! Мой читатель, сегодня я хочу рассказать о земле, воздух которой несет с собой запах свободы, поверь здесь этот запах можно уловить в дуновении ветра, запаха разнотравья, степи, или даже увидеть в раскинутом море травы-ковыля, или в свободном парении орла. И вместе с ним мы подымаемся в высь и видим перед собой холмистую степь разрезанную шрамами оврагов, и склонов, серебристыми ручьями, и реками которые несут свои прозрачные воды в одну великую реку, которая называлась в разное время по разному Гиргис, Танаис, Тан, и наконец Дон, Тихий Дон, эта восхваляемая река от древних греков до викингов несет и поныне свои воды в Азовское море. И сверху она нам кажется украшением этой великой степи, как ожерелье на шеи красивой женщины. .
Златоустовский (Косотуровский) комбинированный завод Масаловых на Южном Урале в XVIII в.
На Южном Урале во второй половине 18в. бурно развивалась горнозаводская промышленность. Особенностью региона было отсутствие казённого и господство парктикулярного горнозаводского строительства. Крупными горнозаводскими предпринимателями на Южном Урале были тульские купцы Масаловы. Ими было построено 8 горных заводов, в том числе, 2 медеплавильных, 2 доменно-плавильных, 2 молотовых, 1 комбинированный и 1 вспомогательный. Среди заводов наиболее крупным был – Златоустовский. После хозяйственных потрясений и скандального раздела имущества Масаловых Златоустовский завод, находившийся в стадии строительства, достался Максиму Масалову. .
