Обследование песчаных массивов, расположенных севернее р. Кигач Красноярского района Астраханской области позволили выявить в 5 км на север от пос. Байбек в дефляционной котловине археологический материал: фрагменты грубых лепных керамических сосудов и каменные изделия. Размеры котловины с севера на юг 250 м, с запада на восток - более 300 м, она расположена в южной части разрушенного бархана значительных размеров: с севера на юг его протяженность около 1000 м, с запада на восток — до 400 м.
В центральной части котловины располагается колодец, на северо-запад и на запад от которого и было обнаружено два участка плотного скопления археологического материала, возможно, остатков развеянного культурного слоя.
Общее количество материала представлено 698 единицами каменных изделий и 230 фрагментами лепных керамических сосудов преимущественно без орнамента. Они собраны с различных участков развеянного слоя памятника, а так же получены из разведочного шурфа. При этом характер первичного расщепления, вторичной обработки, типологический состав орудий коллекции, а так же, что особенно важно для Северного Прикаспия, состав сырья, свидетельствует об однородности коллекций артефактов, найденных на всех участках, что, в свою очередь, свидетельствует о том, что комплекс изделий если не одновременен (исключать небольшой хронологический разрыв в заселении было бы неправомерно), то, вне всякого сомнения, может быть отнесен к единому хронологическому интервалу. Аналогичная картина в свое время была выявлена на другом, хорошо изученном памятнике неолита - Каиршаке III, который долгое время воспринимался как единый комплекс. Но планиграфические и стратиграфические исследования показали, что заселялся он как минимум, трижды (Горащук И.В., 1991). Последующие датировки комплекса по керамике подтвердили наличие хронологического разрыва в 300 – 500 лет, но, тем не менее, типология каменных изделий, их вторичная обработка и техника расщепления свидетельствуют о том, что все слои памятника в культурном отношении принадлежат единому хронологическому интервалу.
Помимо возможных аналогий в процессе обживания территории между указанными памятниками Байбеком и Каиршаком III имеется ряд свидетельств в пользу близости технолого–типологических и функциональных признаков орудийных наборах этих стоянок. Не углубляясь в детальный относительный анализ этих двух комплексов, место которому мы отведем ниже, предварительно наметим эти общие черты. Так в технологии расщепления наличие широких и узких пластин свидетельствует о различных алгоритмах скалывания в рамках единой технологии. Скалывание на стоянках велось индивидуально, с учетом особенностей каждой конкреции: - от скалывания с выпуклого фронта, до получения заготовок с плоского. Основные типы нуклеусов - с плоским фронтом, конические, карандашевидные, двухплощадочный (Васильев И.Б., Выборнов А.А., Козин Е.В., 1989 с.28). Любопытно, что на стоянке Каиршак I кроме призматической и плоской формы призматических нуклеусов присутствует и дисковидный нуклеус для снятия отщепов (Выборнов А.А., Козин Е.В., 1988 с.93 рис 1.1-3).
По наличию и преобладанию на стоянках ровно ограненных пластин констатируем, что расщепление велось отжимом.
Аналогичны и типологические показатели комплексов. На первом месте в обоих случаях выступают скребки, среди которых преобладают концевые орудия на продуктах призматического расщепления – пластинах технологических сколах и пластинчатых отщепах. Единичны орудия на боковых поверхностях.
Второе место занимают геометрические микролиты. При этом на Каиршаке III преобладают сегменты (50 ед), небольшой серией представлены трапеции (6 ед), единичны треугольники. Ту же картину мы наблюдаем и на Каиршаке I. Здесь сегменты представлены 23 экземплярами, трапеции – 4 изделиями, единичен треугольник. На Байбеке присутствуют только сегменты. Не следует, однако, забывать, что каменные изделия на Каиршаке III составляют 4500 единиц, на Каиршаке I – 2198, тогда как артефакты Байбека насчитывают 698 единиц. Поэтому отсутствие трапеций и треугольников вполне объяснимо несопоставимыми по представительности общими совокупностями изделий. Не исключены, впрочем и иные объяснения – культурные и хронологические.
Необходимо отметить и сходный характер разрушения сегментов, а так же их одинаковые размеры – от низких до средневысоких форм. Так же как и на Каиршаке, острия Байбека не имеют типичной обработки. Что тоже не случайно. Как мы увидим в дальнейшем, они не сформированы ретушью, а лишь несут следы утилизации; это же можно сказать и о многочисленных выемчатых пластинах. Во всех комплексах присутствуют резцы. На Каиршаке III один, на Байбеке – три. Лишь на Каиршаке I их 15.
Таким образом, выше приведенные данные позволяют говорить о схожести комплексов каменного инвентаря указанных памятников не только по типологическому набору, но и по следам утилизации, и что особенно важно, по процентному распределению типов внутри каждого комплекса. Последнее доказывает, что совпадения не случайны, а обусловлены единым культурно – хозяйственным типом и, следовательно, принадлежат единому населению. Хронологически все перечисленные стоянки относятся к развитому неолиту.
Описание материала.
Сырье. Представленная к трасологическому и технологическому анализу часть каменного инвентаря памятника Байбек насчитывает 299 ед. артефактов, изготовленных из 4 сортов камня. Большинство предметов (76%) сделано из белого непрозрачного халцедона с вкраплениями известняка. Второе место занимают изделия из темного полупрозрачного халцедона, из которого изготовлено 12 процентов всех артефактов. Восемь процентов изделий изготовлены из серого полупрозрачного халцедона. Это сырье близко напоминает белый непрозрачный халцедон. Не исключено, что серый халцедон это лишь одна из его геологических разновидностей белого. Так или иначе, все эти сорта камня имеют южное происхождение. И белый, и серый, и темный полупрозрачный халцедон встречались одному из авторов этих строк в пределах выходов камня в ущелье Сарыташ в предгорьях Актау на полуострове Мангышлак. Еще один сорт камня – серый непрозрачный кремнистый известняк(?) с точечными вкраплениями известняка является базовым сырьем для стоянки Джангар на волжском правобережье. Наличие единичных изделий из этого сырья (9ед. или 3%) отражает контакты двух одновременных групп неолитического населения. Отметим, что единичные изделия из этого сорта камня отмечаются с эпохи мезолита (Горащук И.В., 2007).
Аналогичный набор сырья – преобладание белого, серого и темного халцедона характерно для стоянок развитого неолита – Каиршак III (Васильев И.Б., Выборнов А.А., Козин Е.В., 1989 с.28). Ту же закономерность демонстрирует и материал стоянки Каиршак I.
Любопытно, что в развитом неолите объем орудий на стоянках возрастает. В качестве иллюстрации следует привести следующие цифры. Среди мезолитических стоянок наиболее многочисленны материалы комплекса Каиршак V – 454 ед., в среднем же количество изделий на стоянках колеблется в пределах 200 - 250 ед. Самая крупная из ранненеолитических стоянок – Кугат IV насчитывает 194 изделия. Изделия Каиршака III составляют 4.5 тысячи единиц. Таким образом, количество изделий на североприкаспийских стоянках в развитом неолите превышают изделия предыдущих эпох в 10 – 22 раза. Такое увеличение количества изделий происходит при идентичной призматической технике расщепления, основанной на получении пластин отжимом. Учитывая то, что и темный, и белый халцедон встречаются на одних и тех же выходах сырья, можно предположить, что при увеличении объемов изделий в неолитических комплексах населению приходиться использовать для производства орудий менее качественный белый непрозрачный халцедон.
Категории сколов. Технология изготовления орудий базировалась на пластинчатой заготовке. Артефактов, прямо свидетельствующих о такой технологии – пластин, пластинчатых отщепов и продольных технологических сколов подавляющее большинство. Они составляют 91.7 процентов от общего количества находок, представленных к изучению. Наличие прочих категорий сколов – отщепов, аморфных сколов, чешуек не противоречит утверждению о пластинчатом характере индустрии, а лишь свидетельствует о том, что расщепление велось на стоянке. Надо отметить, что среди орудий стоянки Байбек всего три – скребок, острие и сегмент выполнены на непластинчатых заготовках – отщепе и чашуйках соответственно. Таким образом, можно предположить, что непластинчатые заготовки не только не являлись господствующими типами сколов, но и не воспринимались как потенциальные заготовки. Напротив, все призматические заготовки – будь то пластины или технологические продольные сколы, использовались очень широко.
Типология изделий. Скребков на стоянке выявлено 86 экземпляров это составляет 29 процентов от всей изученной коллекции. Если учитывать и иные артефакты, не вошедшие в анализируемый материал, процент этих орудий упадет до 16. Показательно, что на стоянке Каиршак III скребков 1390 ед., это составляет 31% от всей коллекции (Васильев И.Б., Выборнов А.А., Козин Е.В., 1989 с.31). На стоянке Каиршак I их 610 из 2198, что составляет 27 процентов от всей коллекции (Выборнов А.А., Козин Е.В., 1988, с.93-95). Таким образом, не смотря на несопоставимые по численности выборки, доля скребков на памятниках практически одинакова. Это резко контрастирует с материалами мезолита – раннего неолита. Так, по трасологическим определениям доля функциональной группы орудий по обработке кожи, куда вместе со скребками входят проколки и кожевенные ножи, на мезолитических стоянках, как правило, не превышает 10 процентов. На 8 стоянках мезолита оно составляет от 3.8% (стоянка Каиршак V) до 10% (Суек –Тэ). Причем, на стоянке Кадыр – Гали – Стау скребки отсутствуют вовсе. Только на двух памятниках – Истай Vб и Истай Vв они составляют 25 и 28.65 процентов соответственно. В среднем для 10 стоянок мезолита скребки составляют 11.1%. (Все статистические данные приведены по Горащук И.В., 2007, таб.3). На ранненеолитической стоянке Кугат IV такое соотношение исчисляется в 17.3 процента. Таким образом, доля кожевенных орудий на Байбеке близка к материалам ранних комплексов с сероглазовской традицией.
Сопоставление показывает, что на памятниках развитого неолита доля скребков среди орудий вчетверо больше, чем в мезолитических комплексах и более чем вдвое – в ранненеолитических. Отметим, что доля орудий, занятых в кожевенном промысле плавно возрастает со временем в тех же пропорциях.
Обратимся теперь к исполнению этих инструментов. Среди 86 типологических скребков всего два не концевые – они исполнены на боковых поверхностях сколов. Остальные – концевые формы и их обломки.
По оформлению рабочего края можно выделить следующие большие серии: скребки с подокруглым рабочим краем – 40 ед., с прямым – 20 ед., со скошенным лезвием – 16 ед., а так же стрельчатые орудия – 5 ед. Причем, одно орудие, строго говоря, не стрельчатое, а с т.н. «мордочкой». Кроме того, выявляются иные единичные формы орудий: два скребка имеющие плечо на рабочей части. Впрочем, не исключено, что в одном случае на сильно обожженном предмете формирование этого плеча обусловлено естественными причинами: выкрашиванием лезвия при сильном термическом воздействии. Не исключено так же, что во втором случае плечо сформировано лишь в результате весьма небрежной подправки скребкового лезвия. Несмотря на то, что скребки «с плечиком» выделены в отдельный тип, следует специально оговорить возможный случайный характер его происхождения. Три скребка отнесены к орудиям «со шпорой». Особо следует обратить внимание на одно орудие, рабочее лезвие которого сформировано встречной ретушью. Любопытно, что среди орудий «со шпорой» встречены изделия различного оформления рабочего края – два из них с подокруглым и одно со скошенным оформлением рабочего края. Поэтому возникает резонные сомнения именно в функциональной трактовке этого типа. Этот тип, как показали трасологические исследования, характеризует оформление аккомодационной части орудия. По тем же причинам мы находим иные следы оформления аккомодационной части – ретуширование боковых сторон и оформление двух изделий резцовыми сколами подгонки.
Сравним наши наблюдения с материалами стоянки Каиршак III.
К сожалению авторы приводят статистику лишь по орудиям на дистальных сегментах пластин, которые составляют 566 ед, т.е менее половины всех скребков стоянки (Васильев И.Б., Выборнов А.А., Козин Е.В., 1989 с.31). Но, те же закономерности прослеживаются и здесь. Преобладают орудия с подокруглым оформлением рабочего края, далее следуют инструменты с прямым и скошенным оформлением рабочего края (Васильев И.Б., Выборнов А.А., Козин Е.В., 1989 с.31). Несмотря на то, что авторы не выделяют в отдельный тип орудия со стрельчатым оформлением рабочего края, тем не менее, они описывают их наличие. Причем, как собственно, стрельчатых форм, так и единичных изделий с «фасонным оформлением» - рыльцем, жальцем, мордочкой и шпорой (Васильев И.Б., Выборнов А.А., Козин Е.В., 1989 с.33-37). Схожи и приемы оформления аккомодационных частей – различное ретуширование боковых граней (Васильев И.Б., Выборнов А.А., Козин Е.В., 1989 с.31-40). Есть и некоторые различия в приемах оформления аккомодационных частей. Так, например, на Каиршаке обнаружена небольшая серия скребков с выделенным основанием при полном отсутствие орудий, оформленных резцовыми сколами с основания. На Байбеке картина противоположная – отсутствуют орудия с выделенным основанием, но присутствует прием резцового скола. Оформление аккомодационной части орудия резцовым сколом присутствует у одной из групп мезолитического населения (Горащук И.В. 2007. с .132-151).
Впрочем, эти различия лишь подчеркивают общее сходство. Это сходство не ограничивается только изготовлением скребков. Отметим, что в обоих коллекциях присутствуют орудия обломанные в ходе функционального использования. На Байбеке таких обломков достоверно выделено 12. Наиболее характерны среди них обломки рабочих частей. Есть и одиночная аккомодационная часть предположительно скребка с аналогичным износом, характерным для закрепления орудия в рукоять. Следует солидаризироваться с авторами, которые считают такие обломки выломами при слишком сильном нажиме на орудие в ходе функциональной нагрузке (Васильев И.Б., Выборнов А.А., Козин Е.В., 1989 с.31).
Несколько отличны от этих стандартов скребки комплекса Каиршак I. Здесь отсутствуют скребки с прямым рабочим краем, зато обнаружены дублированные и округлые скребочки. Весьма широко представлены и разнообразны стрельчатые орудия и близкие к ним типы – скребки с рыльцем, с жальцем и мордочкой. По типу оформления аккомодационной части выявлены орудия «со шпорой», и так же орудия с выделенным основанием (Выборнов А.А., Козин Е.В., 1988 с.95-96).
Таким образом, по способу изготовления, оформления рабочих и аккомодационных частей, а так же по следам функционального износа скребки стоянок развитого неолита – Каиршака III и Байбека несомненно представляют собой единство в культурном и хронологическом плане. Некоторое своеобразие скребков Каиршака I возможно объяснить более поздней хронологической позицией этого комплекса.
Для контраста следует рассмотреть орудия мезолита – раннего неолита региона. Среди 10 исследованных автором этих строк памятников мезолита и двух стоянок раннего неолита отметим следующие отличия по наборам скребков.
Во – первых, для мезолита характерны лишь простейшие типы оформления как рабочих, так и аккомодационных частей. Преобладающий тип – орудия с подокруглым оформлением рабочего края и ретушью по боковым граням орудия. Единичны скошенные формы. Уникальны прямые скребки. Лишь на одном памятнике – Истай IV -80г. встречены орудия, которые могут быть с большой натяжкой отнесены к стрельчатым формам (Горащук И.В., 2007, Рис.22.2,5-6).
Несколько разнообразнее скребки раннего неолита. Тут так же преобладают орудия с округлым оформлением рабочего края при единичных предметах с прямым, скошенным и стрельчатым оформлением рабочего края (Козин Е.В., Комаров А.М., 1989 с 11, рис.2. 2, 8,10,11). В целом, суммарный набор скребков двух стоянок раннего неолита может претендовать лишь на прообраз будущей системы орудий кожевенной обработки, достигшей своего расцвета в развитом неолите.
Скребки развитого неолита демонстрируют не только идентичную форму, но и по статистическим показателям распределения типов изделий обнаруживают полную идентичность.
Сегменты. На стоянке Байбек выявлено 16 сегментов и их обломков. Преобладают орудия с двусторонней обработкой дуги, их 11. Четыре таких сегмента представлены обломками. Сегментов с односторонней обработкой дуги – 5 ед. Все они сформированы одинаково – притупливающей мелкофасеточной ретушью. Интересно, что одно орудие сформировано только ретушью по краям, на вершине дуги ретушь отсутствует. Среди таких сегментов лишь один представлен обломком. Любопытно присутствие микроформы, изготовленной из чешуйки .
По пропорциям 4 изделия можно отнести к низким формам, ширина заготовки у которых не превышает 7мм. Преобладают средневысокие формы с высотой дуги в 7 – 10мм, их восемь. Высота четырех изделий превышает 10мм. Они отнесены к высоким формам.
По манере исполнения к изделиям Байбека близки ранненеолитические сегменты. Причем, ряд ранненеолитических форм изготовлен из пластинчатых отщепов и чешуек. Кроме того, если среди мезолитических изделий господствуют низкие формы, то среди ранненеолитических преобладают средневысокие, при наличие высоких и низких форм (Горащук И.В., 2007. Рис.29).
На стоянке Каиршак III присутствуют 50 сегментов. Здесь так же преобладают двустороннеобработанные формы. Судя по описанию, преобладают высокие формы, их 46 ед., (Васильев И.Б., Выборнов А.А., Козин Е.В., 1989 с.40). В материалах Каиршака I так же преобладают формы с двусторонней обработкой дуги, их соотношение 23 : 2, но все они имеют короткие низкие пропорции (Выборнов А.А., Козин Е.В., 1988 с.97).
Таким образом, сегменты стоянки Байбек скорее близки к ранненеолитическим изделиям.
Острия. К остриям отнесено семь изделий. Шесть из них – прямые и одно – скошенное. Два изделия изготовлены из проксимальных фрагментов пластинчатых заготовок, остальные – из дистальных фрагментов. Они сформированы различной ретушью – от микроскопической, практически, не видимой ретуши утилизации, до относительно крупных уплощающих фасеток на вентральной плоскости. Любопытно, что изделия на проксимальных фрагментах не находят аналогий среди 33 острий Каиршака III. Судя по рисункам и описаниям, здесь имеются лишь орудия на дистальных фрагментах и целых сколах (Васильев И.Б., Выборнов А.А., Козин Е.В., 1989 с. 40; Рис. 13). Аналогичная картина наблюдается и по материалам Каиршака I. Десять орудий этого типа, сформированные мелкой ретушью, изготовлены на дистальных частях пластин (Выборнов А.А., Козин Е.В., 1988 с.97-98, рис. 3.23-30). Зато острия Байбека находят прямые аналоги среди изделий раннего неолита. Так, на стоянке Кугат известны сверло и развертка, изготовленные на проксимальных фрагментах (Горащук И.В., 2007 с.159. Рис.29.37; 30.2). Типы острий на дистальных фрагментах встречаются в регионе, начиная с мезолита. В целом же, и эта категория инвентаря ближе к ранненеолитическим комплексам, чем к материалам стоянки Каиршак.
Выемчатые пластины и пластины с ретушью. Выявлено 34 выемчатых пластин. Характер ретуши – дорсальная или вентральная сторона нанесения, глубина выемок и их взаиморасположение различны. Все это наводит на мысль о функциональном характере этих деформаций. Причем деформации эти возникли в ходе различных функциональных нагрузок. Трасологические исследования подтвердили эти наблюдения. Выемчатые изделия типичны на памятниках каменного века вообще и конкретного региона в частности.
Резцы. Их три. Все они однотипны – на углу сломанной заготовки. Длина резцовых сколов от 5мм до 1см. В одном случае резцовые сколы нанесены с трех углов медиального сечения пластины. Это сделано аккуратно, судя по длине – нажимами средней и большой силы. Этот тип резцов распространен на стоянках каменного века региона, но изделия с несколькими резцовыми сколами встречены лишь на памятниках одной группы мезолитического населения - т.н. негеометрического Истая (Горащук И.В., 2007, с. 132-151). Интересно, что именно на стоянках негеометрического Истая встречается традиция оформления резцовыми сколами аккомодационных частей орудий.
На стоянке Каиршак I резцы представлены 15 экземплярами. Несмотря на то, что большинство из них относятся к типу на углу сломанной заготовки, присутствующий здесь тип срединных орудий на пластинах и отщепах не встречен в ранних материалах. Поэтому, это скорее развитие местной традиции, нежели ее начало.
Итак, можно констатировать, что по сырью, технологии расщепления и ретуширования изделий, а так же по соотношению ведущих категорий инвентаря и их типам, памятник Байбек, несомненно, относится к развитому неолиту и близко напоминает стоянку Каиршак III. Но, по некоторым показателям материалы Байбека выглядят архаичнее, чем каменные орудия Каиршака III. Так, острия на проксимальных сегментах пластин находят аналогии в ранненеолитических комплексах, и отсутствуют на Каиршаке III. Пропорции геометрических микролитов (сегментов) ближе к ранненеолитическим формам, чем к таковым на Каиршаке. Типы заготовок, выбранные для производства сегментов, так же скорее ранненелитического стандарта. И, наконец, целый ряд аналогий отсылают нас к мезолитическим комплексам негеометрического Истая. Это касается оформления аккомодационной части орудий резцовым сколом и нанесение резцового скола на несколько углов пластины - заготовки. Таким образом, в более широком контексте, можно утверждать, что применение резцового скола мастерами стоянки Байбек соответствует традициям мезолита.
Выявленные различия в традициях развитых неолитических комплексов позволяют предположить, что стоянка Байбек наиболее ранняя в ряду комплексов развитого этапа неолита. Именно поэтому здесь четко проявились ранние черты в производстве орудий.
Не исключено, впрочем, и иное объяснение. Эта вариабельность может отражать различия в происхождении разных групп единого в культурном плане и хронологическом срезе населения.
Так или иначе, но картина сложения комплексов развитого этапа неолита оказывается несколько сложнее, чем полагалось ранее. Наглядно это демонстрирует индустрия стоянки Байбек.
Результаты применения технологического метода к материалам стоянки Байбек.
Отсутствие на стоянке нуклеусов существенно влияет на качество и полноту реконструкции технологии расщепления.
Учитывая неизученный материал, допустимо долю непластинчатых и пластинчатых компонентов стоянки Байбек исчислять как 50 к 50 процентам. По экспериментальным данным, число не пластинчатых сколов при расщеплении призматических нуклеусов колеблется в пределах от 5 до 60 процентов. Количество таких продуктов расщепления зависит от конфигурации обрабатываемой отдельности, качества сырья.
Судя по соотношению, которое мы имеем на Байбеке, расщепление здесь велось от неподготовленных крупных конкреций, требующих значительных усилий по выработке преформы.исчислять как 50 к 50 процентам.пустимо долю непластинчатых и пластинчатых компанентов ексов с сероглазовской традицией.
в част
Несколько отличную, но, вцелом, весьма схожую картину мы имеем на стоянке Каиршак III. Здесь количество непластинчатых продуктов расщепления достигает 19 процентов. Все говорит о расщеплении заранее подготовленных, хотя и весьма грубо пренуклеусов. Любопытно, что к аналогичным выводам приходят и другие исследователи. Весьма любопытен следующий вывод : «Такое соотношение первичного и вторичного скалывания наводит на мысль, что сырье поступало на памятник уже в обработанном виде – желвачная корка скалывалась за пределами памятника» (Васильев И.Б., Выборнов А.А., Козин Е.В., 1989 с.28).
Тем не менее, ряд подготовительных операций все же производился. Об этом свидетельствуют количественные показатели: доля реберчатых сколов в основной массе продольных сколов. На стоянке Байбек такое соотношение 4 к 23 т.е примерно 1/6 часть всех продольных сколов приходится на реберчатые. Удивительно схожи данные по Каиршаку III. Это соотношение 12 к 49 т.е примерно 1/5 (Васильев И.Б., Выборнов А.А., Козин Е.В., 1989 с.30). Таким образом, продольные сколы формирования призматического рельефа среди продольных сколов преобладают.
Следовательно, наиважнейшей подготовительной процедурой на памятниках развитого неолита было создание призматического рельефа нуклеуса.
Большое количество продольных сколов было характерно для двух групп мезолитического населения – Жекалганской и геометрической Истайской. Поэтому нет ничего удивительного в том, что подобный прием был распространен и в раннем неолите. На стоянке Кугат такие сколы весьма характерны (Горащук И.В., 2007, с).
О второй подготовительной процедуре свидетельствует само наличие реберчатых сколов. Несмотря на то, что данный тип не является господствующим среди продольных сколов, его наличие говорит о устойчивой традиции выведения ребра начала призматического скалывания. Как правило, от этой операции, кроме собственно реберчатых сколов, свидетельствует некоторое количество мелких отщепов, аморфных сколов и чешуек. Именно такие сколы присутствуют как в материалах Байбека, так и на Каиршаке.
Со снятия реберчатых сколов начиналось собственно призматическое скалывание. Опишем некоторые характерные особенности этого скалывания. Большинство пластин на Байбеке и на Каиршаке дошли до нас в сечениях. Следовательно, единственным значимым показателем для пластин является их ширина. По ширине пластины Байбека и Каиршака распределяются примерно по равным интервалам. На Байбеке этот интервал от 5 до 22 мм, на Каиршаке III – от 4 до 27мм.
Пластины Байбека в среднем шире, чем на Каиршаке. Не исключено, что это отличие фиксирует то, что на Байбеке пластины скалывались преимущественно с плоского фронта нуклеуса, тогда как на Каиршаке – как с плоского фронта, так и с торца. Вследствие чего и пластины стоянки Байбек получалась шире, чем на Каиршаке III.
Технологический набор нуклеусов и сколов стоянки Каиршак I указывает на иной характер расщепления. Кроме двух основных типов нуклеусов – плоского и призматического, известных и в материалах иных развито неолитических стоянок, здесь есть и дисковидная форма для снятия пластинчатых отщепов (Выборнов А.А., Козин Е.В., 1988 с.93). Следовательно, характер заготовки здесь иной. Акцент делается не только на отжимные пластины, но и на пластинчатые заготовки, сколотые ударом. Эта особенность близко напоминает комплексы финального неолита – Кочкар – стау, Же – Калган. Такой факт подчеркивает позднюю хронологическую позицию комплекса Каиршака I среди развито неолитических памятников. Но и здесь аморфные куски, чашуйки и осколки – следы изготовления пренуклеусов и подправки нуклеусов составляют 14.9 процента. Что близко к количественному соотношению продуктов скалывания на Каиршаке III. Любопытно и то, что соотношение реберчатых сколов к продольным составляет 5 к 21, т.е. ¼. Что так же довольно близко к таким же показателям на Байбеке и Каиршаке III. Следовательно, и здесь соблюдается аналогичный принцип подготовки конкреции к призматическому расщеплению.
Оценка подготовки зоны расщепления на стоянке Байбек проведена по 128 проксимальным частям пластин и отщепов. Результаты этого исследования приведены в таблице 1. В 72 процентах случаев зафиксирована подготовка зоны расщепления в продольной плоскости. Такая подготовка обусловлена т.н. «снятием карниза. В 13 процентах случаев к продольной подготовке площадки добавлена подготовка в поперечной плоскости. В четырех процентах площадка подготовлена только в поперечной плоскости, без снятия карниза. На проксимальных частях таких сколов карнизы отсутствуют. Такие случаи – результат выравнивания площадки нуклеуса мелкими фасетками, которые уносили и карнизы. То, что прием подготовки и выравнивания площадки производился мелкими сколами свидетельствует и тот факт, что в материалах Байбека отсутствуют достоверные поперечные сколы с нуклеуса – т.н. «таблетки». Поскольку призматическое скалывание предусматривает постоянный уход за площадкой скалывания и контроль за углом между фронтом расщепления и площадкой нуклеуса, то тот или иной способ выравнивания площадки просто необходим. Таких способов два. Первый подразумевает скалывание «таблеток», второй – подправку площадки мелкими сколами.
Автор: Горащук И.В. (Самара, ООО НПЦ «Бифас») Гречкина Т.Ю. (Астрахань, АУ АО «ГНПУ «Наследие») Раздел: Археология Дата публикации: 23.08.2013 02:08:28
Вас могут заинтересовать другие материалы из данного раздела:
Развитие института женщин-«литейщиц» поволжских финнов в эпоху средневековья
Одной из ярких особенностей, маркирующей культуру поволжских финнов эпохи средневековья, являются захоронения женщин с литейными принадлежностями (льчками, литейными формами, кусочками металла). На других территориях, в большинстве случаев пограничных с финно-угорским населением) они встречаются редко, не имеют строго стандартного набора и определенного местоположения в погребении .
В данной статье рассмотриваются основные теории происхождения елшанской культуры, наиболее аргументированой из которых считается теория Выбонова А.А. о среднеазиатских корнях елшанской культуры.
Деградация техники обработки камня как отражение характера использования металла.
Состав каменных орудий и характер их обработки в эпоху бронзы сильно отличается от тех, какие известны на неолтитческих стоянках. Орудия каменные и металлические взаимозаменямы. Поэтому исследование каменной индустрии, которая сохраняется на поселении значительно полнее металличсеской, может быть привлечено для оценки уровня развития металлургии, её роли в обществе. Металл не только срабатывается в процессе употребления, практически сходя на-нет, но и, обладая значительной ценностью, крайне редко теряется, чаще попадает в переработку. Частота находок металла не тождественна частоте его использования в работе. По тому, что из металлических орудий доходит до нас в составе находок, мы не можем оценивать масштабы его применения. Это относится не только к медному и бронзовому инструменту. Так, на городищах раннего железного века крайне редко встречаются топоры. Наполовину раскопанное и весьма насыщенное находками городище Настасьино дало единственную находку топора, просуществовав 7-8 веков. Нет таких находок на Каширских городищах. В то же время громадное количество костяных орудий и еще большее – заготовок - несут следы именно работы топором..
Вооружение древнемордовского населения Верхнего Посурья (по материалам Усть-Узинского 2 могильника III-IV вв.)
С момента появления грунтовых могильников древней мордвы предметы вооружения являлись составной часть погребального инвентаря мужских захоронений. Они позволяют судить о развитии военного дела и социальной стратификации древних и средневековых обществ. Поэтому их анализ представляет значительный интерес. В настоящей статье предлагается вниманию исследователей материалы вооружения из Усть-Узинского 2 могильника в Шемышейском районе Пензенской области, раскопанного в 2001–2011 гг. археологической экспедицией Мордовского педагогического института. На памятнике изучено 95 захоронений, из которых 23 – мужские. Предметы вооружения представлены наконечниками копий, дротиков, мечом и кинжалом. Наконечников стрел не обнаружено..
Каменная индустрия Среднего Посурья эпохи энеолита
Особенности каменной индустрии — это часть признаков, характеризующих археологическую культуру. Для исследования были выбраны памятники эпохи энеолита: Утюж I, Утюж V, Утюж Бугор, Новая Деревня..
Погребальный ритуал женских погребений Усть-Узинского 2 могильника III-IV вв. в Верхнем Посурье
Погребальный обряд в период формирования древнемордовской культуры до настоящего времени не являлся предметом специального анализа, в ряде работ он рассматривался в контексте публикаций конкретных памятников. Определенная работа в этом направлении была проделана В.И. Вихляевым на материалах пензенской группы могильников (Вихляев, 1977), которая опиралась на результаты раскопок М.Р. Полесских 50–60-х. гг. XX в., методика которых вызывает неоднозначные оценки..
ТЕКСТИЛЬНЫЕ ИЗДЕЛИЯ ИЗ ЧУЛКОВСКОГО МОГИЛЬНИКА: К ВОПРОСУ О МЕЖПЛЕМЕННЫХ КОНТАКТАХ МУРОМЫ
Чулковский могильник муромы расположен на левом берегу реки Тужи (правый приток р. Оки), неподалеку от д. Чулково и Звягино Вачского района Нижегородской области. Он был открыт в 1959 г. Е. А. Безуховой (Халиковой), впервые исследовался в 1974 г. экспедицией Мордовского государственного университета под руководством М. Ф. Жиганова (было изучено 9 погребений) (Авдеев и др., 1975. С. 132). Широкомасштабные раскопки могильника велись в 1985-1992 гг. под руководством В. В. Гришакова, всего было исследовано около 100 погребений (Гришаков, 1986)..
Вопросы этнокультурной истории Южного Средневолжья конца I тысячелетия н.э.
Географическим: своеобразием рассматриваемой территории является её замкнутость с запада Приволжской возвышенностью, с востока Бугульминско-Белебеевской. Они вытянуты в меридианальном направлении и являются водораздельными. В ландшафтном отношении это зона южной лесостепи на границе со степью. С севера граница проходит примерно на широте русла р. Большой Черемшан правого притока Волги, с юга по р.Чапаевке, также правого её притока. Переход от степи к лесостепи начинается на широте Самарской Луки Волги и междуречья Большого Кинеля и Самары. Самарская Лука Волги сама по себе является уникальным природным микрорайоном. В ландшафтном отношении её внутренняя часть разнообразна. В восточной части её расположен массив Жигулёвских гор, покрытый лесом. В западной части преобладает равнинный рельеф, представляющий собой лесостепь. Внутренняя часть Самарской Луки ограничена с запада руслом реки Усы, которая образует с Волгой почти сплошное водное кольцо вокруг неё..
РАССЕЛЕНИЕ МОРДВЫ-ЭРЗИ В I ПОЛОВИНЕ II ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ
При изучении материалов средневековых мордовских могильников обращает на себя внимание то, что на исконных эрзянских и мокшанских землях с середины XIII века происходит постепенное уменьшение, как объёма погребального инвентаря, так и количество самих погребений. Погребений же, чётко датируемых исследователями XV веком практически не зафиксировано. Напрашивается версия о средневековом кризисе развития мордовского этноса. Статья Н.М. Арсентьева и В.И. Вихляева как раз посвящена данному вопросу. В ней авторы, на основании письменных и археологических источников связывают обезлюдение мордовских земель с Золотоордынским, а позже с Казанским влиянием. (Арсентьев, Вихляев, 2011. С. 26-29.) Наша работа – попытка на основании различных источников (археологических, письменных) рассмотреть социально-политические события, повлиявшие на расселение мордвы-эрзи в XII – XVI веках. .
К вопросу о локальных районах срубно-алакульской контактной зоны по данным гончарной технологии.
В результате многолетнего изучения памятников эпохи бронзы Южного Урала, данный регион большинством исследователей признан контактной зоной двух крупных историко-культурных общностей: срубной и алакульской. (Рутто, 2003) В то же время, сам механизм культурных взаимодействий редко становился объектом специального исследования. И сами авторы работ по данной тематике всегда подчёркивали необходимость более детальной разработки проблемы (Рутто, 2003. С. 112)..
