Вооружение древнемордовского населения Верхнего Посурья (по материалам Усть-Узинского 2 могильника III-IV вв.)
(Статья)
Раздел: Археология Автор: Гришаков В.В.,Седышев О.В. (МордГПИ, Саранск) Исследование проведено при финансовой поддержке РГНФ, проект № 11-11-13003а/В
С момента появления грунтовых могильников древней мордвы предметы вооружения являлись составной часть погребального инвентаря мужских захоронений. Они позволяют судить о развитии военного дела и социальной стратификации древних и средневековых обществ. Поэтому их анализ представляет значительный интерес. В настоящей статье предлагается вниманию исследователей материалы вооружения из Усть-Узинского 2 могильника в Шемышейском районе Пензенской области, раскопанного в 2001–2011 гг. археологической экспедицией Мордовского педагогического института. На памятнике изучено 95 захоронений, из которых 23 – мужские. Предметы вооружения представлены наконечниками копий, дротиков, мечом и кинжалом. Наконечников стрел не обнаружено.
Наконечники копий обнаружены в 4 погребениях, что составляет 17,3% от общего количества погребенных мужчин. В погребении 18 находилась железная втулка, предположительно, от наконечника копья. Они представлены двумя типами.
Тип 1. Наконечник копья имеет короткое перо, расширенное в нижней части, составляющие 1/3 от общей длины наконечника. По форме поперечного сечения пера выделяются два варианта.
Вариант А. Сечение пера линзовидное (рис. 1, 1).
Учтен один экземпляр из погребения 19.
Вариант Б. Перо имеет выраженное осевое ребро (рис. 1, 2, 3). Наконечник из погребения 71 отличается более изящными формами, что вероятно, связано с хронологической эволюцией этого варианта.
Учтено 2 экземпляра из погребений 42, 71. Такой тип наконечников чрезвычайно близок серии из грунтовых погребений Андреевского кургана [Гришаков, 2004. Рис. 1, 1].
Тип 2. Среди предметов вооружения встречаются железные наконечники копий с широким пером линзовидного сечения, имеющим слегка приподнятые плечики, длина которого составляет немного более половины общего размера (рис. 1, 4).
Учтен 1 экземпляр из погребения 58. Такие наконечники известны из Тезиковского могильника второй половины IV в. [Гришаков, 1998. Рис. 2, 1]. Они встречаются и в рязанско-окских могильниках [Ахмедов, Белоцерковская, 1996. Рис. 13, 8; Ефименко, 1975. Рис. 13, 5].
Наконечники дротиков представлены однотипными двушипными экземплярами из погребений 19 и 61 (рис. 1, 5). Аналогичные наконечники бытовали начиная с Андреевского времени (I в. н. э.) вплоть до конца XI в. Можно отметить, что в второй половине I тысячелетия взаимовстречаемость наконечников копий и дротиков прослеживается в мужских погребениях поволжских финнов [Шитов, 1977. с. 116].
Клинковое оружие обнаружено в двух погребениях.
Рис. 1.Предметы вооружения из Усть-Узинского 2 могильника
Меч из погребения 55 был положен вдоль могилы справа от предполагаемой области пояса погребенного. Общая длина клинка составляла 75 см, в том числе лезвия – 61 см при ширине полосы у основания – 4,1 см (рис. 1, 6). Стороны клинка почти параллельны на 2/3 длины полосы, плавно сужаясь к острию. Сечение лезвия – линзовидное. Рукоять стержневидная, плавно расширяющаяся к треугольному основанию полосы, где имеются два железных шпенька для фиксации деревянной рукояти.
Усть-узинский клинок может быть классифицирован как 2-й тип по А. М. Хазанову – двулезвийный меч без металлического навершия и перекрестия с плавно переходящим черенком в пяту клинка [Хазанов, 1971. с. 20], а его метрические показатели соответствуют средним мечам по А. С. Скрипкину[Скрипкин, 1990. с. 60]. А. М. Хазанов подчеркивает преобладание мечей 2-го типа в поволжских комплексах начиная со II в. н. э., когда «они распространились... далеко за пределы сарматского мира», и на протяжении всего позднесарматского времени.
К сожалению, в погребении 55 отсутствуют находки, узко датирующиеся по аналогиям. Некоторые осторожные предположения о времени комплекса мы можем сделать на основании планиграфического расположения захоронения. На исследованной площади Усть-Узинского 2 могильника все погребения располагаются довольно четко выделяющимися разреженными рядами, направленными в меридиональном направлении. При этом, в 30 см к югу от погребения 55 находится параллельное ему мужское погребение 58, комплекс которого идентифицируется эталонной для древностей III в. селиксенского типа бронзовой пряжкой с круглой рамкой, невыступающим прогнутым коротким язычком и прямоугольным приемником, длина которого превышает ширину в 2 раза. Если предположить, что время совершения этих погребений существенно не разниться, то, соответственно, дата погребения 55 вероятнее всего ограничивается рамками III в.
В древнемордовских могильниках нам известны еще два достоверных факта нахождения мечей этого типа.
Первый клинок входит в состав инвентаря погребения 8 Селикса-Трофимовского могильника, описание которого приведено М. Р. Полесских при общей характеристике памятника [Полесских, 1974. с. 22-23, Рис. 7-2]. В засыпке этой могилы в предполагаемой области ступней ног обнаружен халцедоновый диск с бронзовым штырьком, который, по-видимому, использовался в качестве навершия меча. Исследователи отмечают, что у сарматов такие диски встречаются в богатых могилах воинов-всадников [Мошкова, 1989. с. 196], хотя в лесной полосе они использовались иногда и не по назначению [Халиков, 1962. с. 170-172, Табл. XXXV, 5, 9.]. Хронологическим индикатором погребения из Селикса-Трофимовки является ременная гарнитура, обнаруженная в предполагаемой области пояса умершего, среди которой по своим стилистическим особенностям выделяются два набора. Первый из них включал бронзовую пряжку с массивной прямоугольной рамкой с фасетированным гранями и фасетированным пластинчатым прямым язычком, который имеют прямоугольную площадку у основания. Щиток прямоугольный, с двумя выдавленными каннелюрами и пятью заклепками для ремня. Аналогичные пряжки происходят из захоронения 727 Тарасовского (позднепьяноборского) могильника на Средней Каме[Голдина, 2003. Табл. 312, 9-3] и погребения 103 Цибилиума, который относят к I ступени цебельдинской культуры (230/240 – 310/320 гг.) [Гей, Бажан, 1997. Табл. 24, 28].
Второй набор, включающий прямоугольные накладки с кольцами- подвесками, бронзовую пряжку с круглой рамкой и невыступающим коротким язычком и наконечник ремня подпрямоугольной формы с закругленным концом, отличает загибание углов пластинчатых элементов гарнитуры. Аналогичный стиль оформления встречен в наборе из кургана 4 Кировского I могильника, который наиболее аргументировано датируется второй половиной III в. [Малашев, 2000. Рис. 8А-1, 2, 3]. Здесь же обнаружена пряжка с круглой рамкой, не выступающим коротким прогнутым язычком и круглым щитком, которого отличает эффект объемности путем загибания краев. На щитке имеется напаянное гнездо, согнутое из ленточки и окруженное зернью, с сердоликовой полукруглой вставкой. Подобные пряжки относятся к группе IIIа по В. Ю. Малашеву и датируются первыми десятилетиями IV в. [Малашев, 2000. с. 201-202, 207]. В ногах у юго-западной стенки находился уздечный набор характерной чертой которого, является оформление штифтов крупными декоративными бляшками полусферической формы. Идентичный ременной набор обнаружен в уже упомянутом выше кургане 4 Кировского I могильника [Малашев, 2000. Рис. 8А-4, 5, 6.]. В целом, исходя из вышеприведенных аналогий, погребение 8 Селикса-Трофимовского могильника следует датировать не позднее середины IV в., а скорее всего в рамках конца III – первой четверти IV столетия.
Второй меч обнаружен в парном погребении 48 Селикса-Трофимовского могильника. Слева вдоль туловища погребенного был положен железный меч. Общая длина клинка составляла 82 см, в том числе лезвия – 74 см при ширине полосы у основания – 5,5 см. Стороны клинка почти параллельны на 2/3 длины полосы, плавно сужаясь к острию. Сечение лезвия – линзовидное. Рукоять стержневидная, плавно расширяющаяся к треугольному основанию полосы. На лезвии прослежены остатки деревянных ножен. Этот меч, как и экземпляр из погребения 8 Селикса-Трофимовки, относится к длинным двухлезвийным клинкам 2-го типа по А. М. Хазанову. Как видим, в рассматриваемом комплексе отсутствуют хронологически реперные находки, поэтому дата погребения соответствует времени функционирования памятника в целом – первой половине IV в. н. э.
К сожалению, узко датирующих вещей комплекс из Усть-Узинского могильника не содержит, хотя можно отметить, что остальные захоронения, планиграфически образующие один ряд с погребением 23, хронологически приходятся на III столетие.
Появление мечей сарматского типа в древнемордовских могильниках было связано, на наш взгляд, с изменениями исторической ситуации на территории юго-восточной Европы, вызванной готскими походами середины III в. н. э. Исследователи отмечают как почти полное исчезновение сарматских памятников в степях Северного Причерноморья, так и сокращение сарматского населения даже между Доном и Уралом, то есть в местах их традиционных кочевий [Малашев, 2000. с. 191]. После этих событий наблюдается активное проникновение сарматских элементов в оседлую культуру населения лесостепной Восточной Европы. Одним из отражений этого процесса и стало появление во второй половине III в. в комплексе вооружения древнемордовских памятников, расположенных на стыке степи и лесостепи, сарматского клинкового оружия.
К клинковому оружию сарматского типа можно отнести находку кинжала из погребения 23 Усть-Узинского 2 могильника. Кинжал находился слева от черепа рукоятью к плечевой кости. Его общая длина составляла около 42 см, в том числе лезвия – 36 см при ширине полосы у основания – 2,5 см (рис. 1, 7). Стороны клинка почти параллельны на 2/3 длины полосы, плавно сужаясь к острию. Сечение лезвия – линзовидное. Рукоять уплощенная, плавно переходит к основанию клинка. Подобные кинжалы без металлического навершия распространяются по всей территории расселения сарматов и далеко за ее пределами начиная со II в. н.э. [Мошкова, 1989. с. 195-196].
Появление мечей и кинжалов сарматского типа в древнемордовских могильниках было связано, на наш взгляд, с изменениями исторической ситуации на территории юго-восточной Европы, вызванной готскими походами середины III в. н. э. Исследователи отмечают как почти полное исчезновение сарматских памятников в степях Северного Причерноморья, так и сокращение сарматского населения даже между Доном и Уралом, то есть в местах их традиционных кочевий [Малашев, 2000. с. 191]. После этих событий наблюдается активное проникновение сарматских элементов в оседлую культуру населения лесостепной Восточной Европы. Одним из отражений этого процесса и стало появление во второй половине III в. в комплексе вооружения древнемордовских памятников, расположенных на стыке степи и лесостепи, сарматского клинкового оружия.
Необходимо отметить, что комплексы с сарматским вооружением не связаны с социальным статусом его обладателя. В рассмотренных выше могильниках эти захоронения не выделяются размахом погребальных сооружений и даже уступают ряду могил со стандартным погребальным инвентарем. Очевидно, в это время в мордовской среде еще не сформировался слой профессиональных воинов, отличием статуса которых и могло являться дорогостоящее клинковое оружие. Это свидетельствует о слабо выраженной социальной дифференциации в мордовском обществе накануне эпохи великого переселения народов.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Ахмедов И. Р., Белоцерковская И.В. Вещевые комплексы могильника Заречье 4 // Археологические памятники Окского бассейна. – Рязань, 1996. – С. 104-141.
2. Гей О. А., Бажан И. А. Хронология эпохи «готских» походов (на территории Восточной Европы и Кавказа). – М.: ИА РАН, 1997. – 144 с.
3. Голдина Р. Д. Тарасовский могильник I–V вв. на Средней Каме: в 2-х т. // Материалы и исследования Камско-Вятской археологической экспедиции. – Ижевск: Удмуртия, 2003. – Т. 2. – 721 с.
4. Гришаков В. В. Наконечники копий Андреевского кургана // Записки краеведов. – Пенза, 2004. – Вып. 2. – Ч. 1. – С. 29-37.
5. Гришаков В. В. Три неопубликованных погребения Тезиковского могильника (к уточнению хронологии памятника) // Древности Окско-Сурского междуречья : межвуз. сб. науч. статей. – Саранск: Мордов. гос. пед. ин-т, 1998. – Вып. 1. – С. 50-58.
6. Ефименко П. П. Иваньковский и Гавердовский могильники древней мордвы // Материалы по археологии и этнографии Мордовии. – Труды МНИИЯЛИЭ. – Саранск, 1975. – Вып. 48. – С. 7-36.
7. Малашев В. Ю. Периодизация ременных гарнитур позднесарматского времени // Сарматы и их соседи на Дону: сб. статей. – Ростов-на-Дону: Терра, 2000. – С. 194-232.
8. Мошкова М. Г. Среднесарматская культура. Позднесарматская культура // Степи европейской части СССР в скифо-сарматское время. Археология СССР: с древнейших времен до средневековья: в 20-ти т. – М.: Наука, 1989. – С. 177-202.
9. Полесских М. Р. Новые памятники древнейшей мордвы // Материалы по археологии и этнографии Мордовии. Труды МНИИЯЛИЭ. – Саранск, 1974. – Вып. 45. – С. 12-32.
10. Скрипкин А. С. Азиатская Сарматия (проблемы хронологии и ее хронологический аспект). – Саратов: Изд-во СГУ, 1990. – 299 с.
11. Хазанов А. М. Очерки военного дела сарматов. – М.: Наука, 1971. – 172 с.
12. Халиков А. Х. Очерки истории населения Марийского края в эпоху железа // Железный век Марийского края. ТМАЭ. – Йошкар-Ола, 1962. – Т.II. – С. 170-172.
13. Шитов В. Н. Древнемордовские наконечники копий III – начала XI в. // Материалы по истории, археологии и этнографии Мордовии. – Труды МНИИЯЛИЭ. – Саранск, 1977. – Вып. 54. – С. 114-117.
Раздел: Археология Дата публикации: 23.08.2013 02:26:27
Вас могут заинтересовать другие материалы из данного раздела:
ОРУДИЯ ТРУДА И ПРЕДМЕТЫ ВООРУЖЕНИЯ С ЗАПАДНЫХ РАЙОНОВ РЕСПУБЛИКИ МОРДОВИЯ
В данной работе вводятся в научный оборот находки с археологиче-ских памятников расположенных в западных районах Республики Мордо-вия, находящиеся в частных коллекциях и обнаруженных частными лицами в районах сел: Мордовские Парки, Старое Девичье, Лосевка, Кулишейка, Юрьевка, Ефаево, Шаверки, Пальцо, Тенишево, Учхоз, Куликовка..
Вклад А.Е. Алиховой в изучение золотоордынского города Мохши (историографический обзор)
Золотоордынский город Мохши, располагавшийся в Примокшанье, на территории, которую в настоящее время занимает п. г. т. Наровчат, районный центр Пензенской области, был открыт А.А. Кротковым в начале ХХ века. Этому археологическому памятнику его первооткрывателем был посвящён ряд научных статей, в которых была восстановлена основная канва истории этого города. А.А. Кротков заложил добротную основу для дальнейшего изу-чения Мохши. Он охарактеризовал экономическое и политическое значение этого города, сделал ряд предположений относительно этнокультурного со-става населения, проживавшего в Мохши в золотоордынское время, и, в об-щих чертах, наметил планировку этого города. До настоящего времени ос-новные положения, выдвинутые А.А. Кротковым, в ходе работы над матери-алами, полученными во время работы на территории Наровчата и в его окрестностях, остаются почти без изменений и признаются верными боль-шинством исследователей. Серьёзной корректировке был подвергнут только план золотоордынского города Мохши, подготовленный А.А. Кротковым. Уточнение этого плана связано с деятельностью Анны Епифановны Алиховой. .
Комплекс раннего железного века с Явлейского 2 городища в Среднем Посурье
Около с. Янгалычево Дубенского района Ресублики Мордовия, в левобережье Суры на левом берегу коренного берега р. Лаша, зафиксирован комплекс из четырех городищ и ряда селищ, отмеченных на археологической карте П. Д. Степанова (1969. С. 47–48). Судя по характеру фортификационных сооружений (небольшая площадка, защищенная высоким шишковидным валом и глубоким рвом), а также по подъемному материалу, их сооружение связано с племенами именьковской культуры эпохи раннего средневековья (Степанов, 1969. С. 47–48). Все они расположены в овражных системах, скрытых соседними возвышенностями. .
К ВОПРОСУ О ЗНАЧЕНИИ МАТЕРИАЛОВ РАННИХ МОГИЛЬНИКОВ НИЖНЕГО ПРИМОКШАНЬЯ В ЭТНОКУЛЬТУРНОЙ ИСТОРИИ ПОВОЛЖСКИХ ФИННОВ.
Разработка проблем происхождения и ранней этнической истории финского населения западной части Среднего Поволжья породила весьма широкий круг вопросов. Позиции отдельных исследователей на их разрешение носят во многом дискуссионный характер..
П.Д. Либеров о связях населения среднедонской культуры раннего железного века и финно-угорского мира.
Среднее Подонье в силу своего географического положения являлось «контактной зоной» различных культур и народов. Результатом взаимодействия стало своеобразие культур местного населения различных исторических эпох. Именно это своеобразие послужило причиной того, что местные памятники являются предметом многолетних дискуссий. Ряд исследователей помещают на данной территории скифское, другие – скифоидное население. Впервые не скифское население локализовал на данной территории Петр Дмитриевич Либеров.
Погребальный ритуал женских погребений Усть-Узинского 2 могильника III-IV вв. в Верхнем Посурье
Погребальный обряд в период формирования древнемордовской культуры до настоящего времени не являлся предметом специального анализа, в ряде работ он рассматривался в контексте публикаций конкретных памятников. Определенная работа в этом направлении была проделана В.И. Вихляевым на материалах пензенской группы могильников (Вихляев, 1977), которая опиралась на результаты раскопок М.Р. Полесских 50–60-х. гг. XX в., методика которых вызывает неоднозначные оценки..
Антропологический состав населения могильника Кирилены (Молдова)
Летом 2011 г. будучи участником проекта МФГС «Летняя школа археологов» в Республике Молдова мной были изучены разновременные палеоантропологические материалы, хранящиеся в Национальном музее истории и археологии РМ. В данной публикации мной будут рассмотрены палеоантропологические материалы из курганного могильника близ с.Кирилены Унгенского района Республики Молдова. .
Материальная культура средневекового Сенгилеевского поселения
В подготовленном докладе представлены предварительные итоги изучения материальной культуры средневекового Сенгилеевского поселения. Данный археологический памятник вплоть до настоящего времени остаётся практически неизвестным широкому кругу исследователей. Основным источником для изучения памятника послужили археологические материалы из коллекции Сенгилеевского историко-краеведческого музея им. А.И. Солуянова. .
В данной статье рассмотриваются основные теории происхождения елшанской культуры, наиболее аргументированой из которых считается теория Выбонова А.А. о среднеазиатских корнях елшанской культуры.
