1 | 2

К ВОПРОСУ О ЗНАЧЕНИИ МАТЕРИАЛОВ РАННИХ МОГИЛЬНИКОВ НИЖНЕГО ПРИМОКШАНЬЯ В ЭТНОКУЛЬТУРНОЙ ИСТОРИИ ПОВОЛЖСКИХ ФИННОВ.

(Статья)Раздел: Археология
Автор: Кемаев Е.Н.
(Саранск) ГКУ РМ «НИИ гуманитарных наук при Правительстве РМ»

Разработка проблем происхождения и ранней этнической истории финского населения западной части Среднего Поволжья породила весьма широкий круг вопросов. Позиции отдельных исследователей на их разрешение носят во многом дискуссионный характер.

Большое значение имеет достоверная интерпретация материалов погребальных памятников финно-угорского населения, культура которого очерчивается бассейном Нижнего течения Мокши: Кошибеевского, Польно-Ялтуновского, Старокадомского и Шокшинского могильников.

В.Н. Шитов первым убедительно продемонстрировал близость погребальных памятников Нижнего Примокшанья и рязано-окских могильников. Авторская позиция заключается в выделении трех основных этапов существования культуры населения, оставившего рассматриваемый круг памятников: кошибеевского (III – IV вв.), борковско-кузьминского (V – VII вв.), курманско-шокшинского (VIII – XI вв.) (Шитов В.Н., 1988. С. 4-43). Предложенная схема в целом поддерживается современными исследователями (Ахмедов И.Р., Белоцерковская И.В., 1996. С. 192-200).

Вместе с тем оценка культуры рязано-окского населения представляется весьма неоднозначной. Длительное время дискуссионный характер имел вопрос о ее соотношении с другими финскими культурами. Кроме того не имеет однозначного решения проблема исторических судеб данного населения, в частности, об их участии в формировании муромы.

Следует указать и на то обстоятельство, что ряд исследователей имеют собственную позицию по вопросу интерпретации рассматриваемых материалов. Так В.И. Вихляев полагает, что наличие в среднем течении Оки изученных ранних рязано-окских памятников, функционировавших одновременно с Кошибеевским могильником, может свидетельствовать об автохтонном происхождении носителей культуры рязано-окских могильников. В.И. Вихляевым выделяется самостоятельная культура цнинско-мокшанских племен, основными памятниками которой определяются Кошибеевский и Польно-Ялтуновский могильники, финальная стадия датируется IV – V вв. и связывается с миграцией на территорию верхнесурских племен и ассимиляции их последними (Вихляев В.И., 2000. С. 85).

Вне зависимости от исследовательских трактовок Нижнее Примокшанье представляет собой географический регион, памятники которого обладают определенным набором специфических черт, что позволяет рассматривать их как самостоятельный объект для исторического анализа. В силу того обстоятельства, что хронологический отрезок, на протяжении которого функционировали могильники рассматриваемого региона слишком обширен: к. II в. н.э. (ранние захоронения на Кошибеевском могильнике) – XI в. н.э. (поздние шокшинские погребения), представляется целесообразным рассмотрение материалов по отдельным периодам. Особое внимание следует уделить наиболее раннему этапу существования культуры населения, оставившего рассматриваемый круг памятников: материалам Кошибеевского и Польно-Ялтуновского могильников, зафиксировавшим формирование основных этнических черт поволжских финнов и специфику локальных вариантов.

Следует отметить, что эти богатые и самобытные материалы продолжают привлекать интерес научного сообщества (Ахмедов И.Р., Белоцерковская И.В., 1998. С. 99-108). Однако основное внимание, как правило, уделяется вещевому инвентарю. Учитывая важность материалов могильников для реконструкции ранней истории финно-угорского населения Окско-Сурско-Цнинского бассейна, новые данные по хронологии могильников региона (Вихляев В.И, Беговаткин А.А., Зеленцова О.В., Шитов В.Н., 2008) и то, что со времени выхода отдельных работ (Трубникова Н.В., 1966, Шитов В.Н., 1988) погребальная обрядность ранних памятников в обобщенном виде не анализировалась, а часть материалов остается не опубликованной, представляется целесообразным обращение именно к данному вопросу.

Кошибеевский могильник был открыт в 1891 г., когда, при проведении земляных работ на гумне братьев Траскиных, было обнаружено 3 древних захоронения. Профессиональные раскопки проводились дважды: в 1895 г. А.А. Спицыным было вскрыто 109 погребений (Спицын А.А., 1901 С.55-71), в 1902 г. В.Н. Глазовым – 97 погребений (Шитов В.Н., 1988 С. 4-43). Необходимо отметить, что В.Н. Шитов пришел к заключению о том, что памятник обследован далеко не полностью, что позволяет предполагать наличие существенно большего количества захоронений (Шитов В.Н., 1988. С. 6).

Польно-Ялтуновский могильник был обнаружен в 1945 г. Рязанской экспедицией Института истории материальной культуры АН СССР под общим руководством М.В. Воеводского. В заложенном раскопе было прослежено 4 погребения, 3 из которых были полностью обследованы, одно осталось не вскрытым. Материалы раскопок были опубликованы в статье А.Е. Алиховой (Алихова А.Е., 1958. С. 37-45). Изучение памятника было продолжено экспедицией МНИИЯЛИЭ под руководством В.Н. Шитова. Работы велись параллельно с раскопками Шокшинского могильника. В период полевых сезонов 1983 – 1989 гг. на площади 402 м в общей сложности было вскрыто 34 погребения (Шитов В.Н. Отчеты о работе Шокшинской археологической экспедиции в Мордовской АССР и Рязанской области в 1983 – 1989 гг. // Архив НИИ ГН при Правительстве РМ № И-1077, № И-1124, № И-1137, № И-1169, № И-1182, № И-1198, № И-1207).

Ранние погребения на Кошибеевском могильнике начали совершаться в конце II – первой половине III вв. н.э., финальная стадия памятника датируется концом IV – V вв. н.э. Польно-Ялтуновский могильник функционировал недолго, погребения на нем совершались в конце III – первой половине IV вв. н.э. (В.И. Вихляев, А.А. Беговаткин, О.В. Зеленцова, В.Н. Шитов, 2008. С. 133-134, 152-153).

Как и большинство других могильников финского населения Среднего Поволжья рассматриваемые памятники представляют собой типичные грунтовые могильники, кроме того, их роднит дислокация на приречных мысах, отсутствие надмогильных сооружений. Основу погребального ритуала составляло помещение покойных в подпрямоугольные могильные ямы с отвесными стенками и ровным дном. Лишь в детском погребении № 8 Польно-Ялтуновского могильника В.Н. Шитовым было прослежено сужение стенок погребальной камеры ко дну.

Необходимо отметить, что особенностью памятников является большая длина могильных ям. А.А. Спицын указывал на то, что большая часть ям Кошибеевского могильника имела длину от 2,3 м до 2,8 м (Спицын А.А., 1901. С. 10). Длина ям согласно данным, приведенных В.Н. Глазовым колеблется в пределах 1,8 м – 2,1 м, что объясняется В.Н. Шитовым методическими недостатками при проведении раскопок (Шитов В.Н., 1988. С. 5), хотя возможны и хронологические различия, поскольку большая часть вскрытых В.Н. Глазовым погребений располагалась южнее раскопов, заложенных А.А. Спицыным. Ширина могильных ям 0,5 м – 0,7 м, глубина, на которую совершались захоронения, небольшая: в большинстве случаев от 40 см до 1 м.

Длина могильных ям на Польно-Ялтуновском могильнике, как правило, колебалась от 2 м. (погребение № 3 (раскопки А.Е. Алиховой)) до 2,62 м. (погребение № 32(раскопки В.Н. Шитова)). Средняя ширина погребальных камер составляла 0,6 – 0,7 м., глубина: 0,8 – 1 м. Вместе с тем необходимо отметить, что отдельные погребения выделялись своими размерами. Так, мужское погребение № 7 было совершено в яме длиной 2,83 м., шириной 0,98 м., на глубине 1,33 м. Детские захоронения совершались в небольших могильных ямах.

Захоронения осуществлялись без гробовин. Имеются данные о наличии в ряде погребений остатков луба, в который заворачивали покойных. Кроме того в погребениях №№ 2, 5 и 9 Польно-Ялтуновского могильника  были отмечены остатки ткани, вероятно от одежды покойных, либо от погребальных саванов.

Интересной специфичной чертой погребальной обрядности памятников выступает наличие в существенном количестве погребений остатков деревянных конструкций. В частности А.Е. Алиховой были отмечены небольшие остатки дерева на вещах и под ними в погребении № 3 Польно-Ялтуновского могильника, что дает возможность предположить, наличие под захороненным была деревянная подстилка, а сверху – деревянное перекрытие (Алихова А.Е., 1958. С. 41). Более определенные выводы позволяют делать материалы, полученные В.Н. Шитовым. В юго-восточной и северо-западной частях погребения № 10 на дне были зафиксированы обугленные плашки шириной до 15 см. В погребениях №№ 15, 29 – 32 отмечены канавки от истлевшего деревянного настила. Ширина канавок составляла 10 – 12 см., глубина – около 3 см. (погребение № 29).

Аналогичные элементы обряда совершения захоронения имеются и в Кошибеевском могильнике, где в обследованных А.А. Спицыным погребениях №№ 7, 11, 23, 41, 52, 53, 62, 64, 67, 72, 75, 76, 84 под костяками прослежены остатки досок, а в погребениях №№ 10, 12, 70, 76, 81 следы досок обнаружены поверх костяков. Кроме того, в ряде случаев были прослежены остатки сгоревших (погребения №№ 10, 84, 86, 96 раскопок А.А. Спицына) либо обожженных (погребение № 33 раскопок В.Н. Глазова) досок, что вероятно свидетельствует о существенной роли культа огня в мировоззрении древнего населения. Это предположение подтверждается находками зерен угля в погребениях №№ 1, 54а (А.А. Спицын), 2, 21, 33 (В.Н. Глазов).

Остатки деревянных плашек были прослежены в отдельных случаях и на других грунтовых могильниках. В частности – Абрамовском (№№ 8, 140) (Охотина Т.Н., 2008. С. 50). П.П. Ефименко упоминает о наличии местами следов древесины, возможно от аналогичного в конструкции настила в богатом женском погребении № 10 Иваньковского могильника (Ефименко П.П., 1975. С. 10). Т.А. Кравченко отмечает, что в процессе расчистки погребений №№ 18, 83, 150 Шатрищенского могильника были зафиксированы углистые широкие полосы, которые интерпретируются ею как остатки гробовищ (Кравченко Т.А., 1974. С. 125). Весьма вероятным представляется, что в данном случае могла иметь место обкладка деревянными плашками, аналогичная вышеописанным случаям.

Стенки и дно погребения № 28 Польно-Ялтуновского могильника были обмазаны глиной слоем 2 – 8 см. В плане могильная яма была подпрямоугольной формы, ориентирована длинной осью по линии Ююв-Ссз. Стенки были отвесными, дно ровным. Длина погребальной камеры составляла 0,95 м, ширина – 0,5 м, глубина – 0,67 м. В заполнении в центральной части на глубине 45 см. был обнаружен развал сосуда, следы костяка в дневниковых записях не упоминаются (Шитов В.Н. Отчет о работе Шокшинской археологической экспедиции в Мордовской АССР и Рязанской области в 1989 г. // Архив НИИ ГН при Правительстве РМ № И-1207). Незначительные размеры погребальной камеры позволяют делать предположение о том, что возможно это было детское погребение, либо некое ритуальное сооружение.

Погребения осуществлялись по обряду трупоположения. Умерших помещали на дно могильных ям на спине в вытянутом положении. Следует оговориться, что сохранность костяков на памятниках очень плохая. Зачастую положение погребенных приходится восстанавливать по отдельным сохранившимся костям и расположению инвентаря.

Особый интерес представляет ориентировка костяков в погребениях, бесспорно имевшая некий сакральный смысл в глазах древнего населения. Для Польно-Ялтуновского могильника характерной является ориентировка покойных головой на юго-восток: 16 погребений с восстановимым погребальным обрядом из 20 (80 %). Исключения составляют лишь отдельные погребения. Так могильная яма № 32 была ориентирована длинной осью по направлению Вюв – Зсз (119°) (Шитов В.Н. Отчет о работе Шокшинской археологической экспедиции в Мордовской АССР и Рязанской области в 1989 г. // Архив НИИ ГН при Правительстве РМ № И-1207). К сожалению, сохранность костных останков не позволяет дать более подробного описания обряда совершения погребения, можно лишь отметить, что в их инвентаре не отмечено предметов нехарактерных для остальных захоронений, что позволяет с определенной долей уверенности предполагать отсутствие иноэтничной инфильтрации.

Все исследователи обращают внимание на разнообразие ориентировок в рамках Кошибеевского могильника. А.А. Спицын отмечал, что большая часть костяков лежала головой «в восточную сторону» (Спицын А.А., 1901. С. 10). Данное положение было оспорено Н.В. Трубниковой, пришедшей на основании сопоставления дневниковых данных с планом к заключению о наличии «большого количества погребений, ориентированных головой на север, некоторого количества погребений с южной ориентировкой и небольшого количества – с восточной» (Трубникова Н.В., 1966. С. 85). Однако ею не приводятся конкретные основания недоверия к дневниковым данным А.А. Спицына, кроме того, не указывается и точное процентное соотношение ориентировок костяков, что в значительной степени обесценивает выводы, полученные исследователем.

Представляется, что для установления соотношения ориентировок необходимо опираться на дневниковые данные, в силу их первичности при составлении полевой документации. Результаты, полученные исходя из обозначенного положения, приведены в таблице 1.

Таблица 1. Процентное соотношение ориентировок костяков погребенных

в Кошибеевском могильнике 

	С	СВ	В	ЮВ	Ю	ЮЗ	З	СЗ
По А.А. Спицыну	1	4	40	36	15	-	4	-
По В.Н. Глазову	21	6	12	15	3	-	6	37
Итоговые данные	7	5	32	28	12	-	6	10

 

Таким образом, на памятнике преобладают 2 варианта ориентировки: восточная и юго-восточная. В то же время выражены и меридиональные варианты, при преобладании южного направления, хотя они существенно уступают количеству доминирующих вариантов. Наряду с тем, заметны отличия в данных, полученных исследователями – преобладание северо-западной и северной ориентировок в погребениях, вскрытых В.Н. Глазовым. Данное обстоятельство вероятнее всего следует связывать с хронологическими изменениями.

Необходимо отметить, что раскопки памятника проводились передвижными траншеями – данный метод являлся тогда общепринятым для изучения грунтовых могильников. Исследователи отмечают, что данное обстоятельство необходимо иметь в виду, в силу того, что зачастую подобная методика приводила к искажениям на общем плане раскопа (Шитов В.Н., 1988. С. 5). Таким образом, нельзя абсолютизировать полученные выводы, хотя надо полагать, что, не смотря на методологические погрешности, общая картина соотношения вариантов ориентировок костяков, особенно в плане соотношения широтных и меридиональных, может считаться в достаточной мере корректной, для построения выводов этнокультурного характера.

Важным обстоятельством для понимания причин многообразия вариантов ориентировок на могильнике является то, что А.А. Спицын особо подчеркивал, что женское погребение № 67 с западной ориентировкой, было совершено «в обратном положении» детскому погребению № 66 (Спицын А.А., 1901. С. 66). Таким образом, исследователь вполне определенно указывает на присутствие противолежащих захоронений – древней традиции, фиксируемой в финно-угорской среде на материалах могильников пьяноборской культуры (Агеев Б.Б., 1992. С. 16). Факт наличия на памятнике захоронений с ориентировкой противоположной принятой косвенно подтверждается тем, что все погребения с западной ориентировкой – женские. На это указывал еще А.А. Спицын (Спицын А.А., 1901. С. 11), раскопки В.Н. Глазова не опровергли данного положения.

Как уже отмечалось, основным обрядом погребения было трупоположение, однако погребение № 13 Польно-Ялтуновского могильника раскопок В.Н. Шитова, имевшее подпрямоуголную в плане форму, вытянутую по линии СЗ – ЮВ (133-313°) выделяется среди остальных на памятнике. Размеры могильной ямы: длина составляла 2,1 м., ширина – 0,73 м., глубина – 0,72 м. (12 см от уровня материка). Заполнение – плотный серый гумусированный грунт. Костяк плохой сохранности. Обнаружены фрагменты черепа и сильно истлевшие длинные кости (определить не удалось), лежавшие без анатомического порядка. Из инвентаря обнаружен только железный нож в северо-западной части могилы рядом с остатками черепа (Шитов В.Н. Отчет о работе Шокшинской археологической экспедиции в Мордовской АССР и Рязанской области в 1987 г. // Архив НИИ ГН при Правительстве РМ № И-1182). Имеются основания трактовать данное погребение как вторичное, хотя скудный инвентарь косвенно может свидетельствовать и о нарушении погребения.

Т.В. Осипова в специальном исследовании, посвященном анализу погребений с разрушенными костяками в могильниках Окско-Сурского междуречья, приводит подробную сводку вторичных погребений, выделяемых ею на материалах Шемышейского, Селиксенского, Селикса-Трофимовского, Армиевского, Тезиковского, Иваньковского,Серповского и ряда других могильников (Осипова Т.В., 2006). Эти данные позволяют говорить о значительной распространенности подобного варианта совершения захоронений в среде волжских финнов.

А.Е. Алихова отмечает, что вскрытое ей погребение № 2 Польно-Ялтуновского могильника, по-видимому, представляло собой остатки трупосожжения, однако дневниковые данные не дают достаточных оснований для подобной трактовки в силу крайне неудовлетворительной сохранности костного материала (Алихова А.Е, 1958. С. 39, 41, 44).

Согласно данным А.А. Спицына могильная яма погребения № 93 была «совершенно пустой» (Спицын А.А., 1901. С. 69), учитывая существенную длину (более 2м) и глубину (более 80 см) представляется возможным предположить совершение символического захоронения – кенотафа, хотя отсутствие инвентаря не дает полной уверенности в подобной трактовке.

Наряду с индивидуальными на памятниках обследованы коллективные захоронения. Так, на Кошибеевском могильнике А.А. Спицыным обнаружено парное ярусное погребение (№ 97). На дне могильной ямы лежал костяк девочки, ориентированный головой на восток. Выше располагались остатки скелета взрослого человека с аналогичной ориентировкой, причем, в совершенно не характерной для памятника позе – коленями вверх. Случаи ярусного положения костяков отмечены в пьяноборской культуре (Агеев Б.Б., 1992. С. 16).

На Польно-Ялтуновском могильнике в погребении № 23 В.Н. Шитовым обнаружены остатки двух детских костяков, которые лежали рядом друг с другом и имели одинаковую ориентировку – головой на юго-восток. В погребении № 15 оба умерших были ориентированы головой на СЗ, т.е. в противоположном направлении относительно господствовавшей на памятнике ориентировки. Наибольший интерес представляет интерес погребение № 10, где судя по сохранившимся костям и обнаруженным вещам, в могилу было положено три человека: мужчина, женщина и ребенок. От предполагаемого мужского костяка сохранилась лишь фаланга пальца руки. Ориентировка восстанавливается по расположению комплекса сопроводительного инвентаря. Детский костяк располагался в центральной части могилы. От него сохранились только несколько зубов. Женское погребение располагалось слева у юго-западной стенки могилы. От костяка также сохранились лишь несколько зубов (Шитов В.Н. Отчеты о работе Шокшинской археологической экспедиции в Мордовской АССР и Рязанской области в 1986 – 1988 гг. // Архив НИИ ГН при Правительстве РМ № И-1169, № И-1182, № И-1198).

Важной составляющей частью погребального обряда является наличие либо отсутствие сосудов в погребениях, а также место их положения относительно костяка. Кроме того формы и технологические особенности изготовления керамики могут в совокупности с другими данными выступать в качестве этнических маркеров.

В Кошибеевском могильнике керамика была очень распространенной частью сопроводительного инвентаря. Данные о количестве погребений с различными вариантами расположения сосудов в могильной яме относительно костяка приведены в таблице 2.

Таблица 2. Расположение сосудов в погребениях Кошибеевского огильника 

	С	СВ	В	ЮВ	Ю	З	СЗ
Без сосуда	1 м, 1 н	-	5 ж, 1 м, 1 н	8 ж, 1 м, 5 д	1 д	4 ж	2 м, 1 ж
Сосуд у головы	2м, 2д, 1н	2 ж	2 ж, 1 м	3ж	2 м	-	1 м, 1 ж, 4 н
Сосуд у ног	1 ж	2 ж, 2 м	10 ж, 9 м, 4 д, 2н	8 ж, 4 м, 2 д	5 ж, 5 м, 1 д	3 ж	1 д, 1н
Сосуды у головы и у ног	-	-	2 ж	1 ж	-	-	-

 

Не зависимо от ориентировки количество погребений с сосудами всегда существенно преобладает. В женских погребениях керамика фиксируется в большем количестве случаев, однако ее следует считать характерной и для мужских захоронений. В большинстве случаев сосуды ставились в ногах погребенных. Такой вариант обрядности доминирует в погребениях, с восточной, южной и юго-восточной ориентировкой. Причем это касается как женских, так и мужских захоронений. Роднит погребения с восточной и юго-восточной ориентировкой тот факт, что среди женских захоронений зафиксировано (в двух и одном случае соответственно) помещение в могильную яму двух сосудов, у головы и у ног. Погребения, ориентированные головой на север и северо-запад, объединяет то, что в них сосуды чаще ставились у головы. Промежуточное положение занимают захоронения с северо-восточной ориентировкой, где сосуды чаще ставились у ног, однако о существенном преобладании данного варианта говорить не приходится, поскольку количество захоронений с сосудом у головы проигрывает незначительно.

Необходимо отметить, что в ряде случаев А.А. Спицыным зафиксировано весьма специфическое расположение сосудов: вверх дном (№ 31), на боку (№№ 42, 68, 102 – в последнем был обнаружен нож), один в другом (№ 34). Если на бок горшки могли быть случайно опрокинуты во время засыпки могильной ямы, то оставшиеся варианты явно фиксируют особые проявления погребальной обрядности.

В.В. Гришаков отмечает, что для раннего керамического комплекса Кошибеевского могильника характерны горшки средних пропорций с высоким раструбообразным горлом. IV – началом V вв. датируется исследователем распространение тюльпановидных сосудов. Отмечается, что характеристика позднего керамического комплекса памятника затруднительна в силу ограниченности имеющегося материала. Однако автор указывает на то, что постепенно сосуды приобретают более стройную профилировку, а наиболее распространенной формой горла становится блоковидное. Особенностью керамического комплекса памятника является высокое содержание орнаментированных горшков: насечки или оттиски зубчатого штампа по краю горла иногда с дополнительным узором по тулову (Гришаков В.В., 1993. С. 78-79). Кроме того, коллекция Кошибеевского могильника включает сосуд баночной формы, однако нет сведений, в каком погребении он был обнаружен. В погребении №25 (А.А. Спицын) была обнаружена миска с округлым профилированным туловом без четко выраженного горла (чаша согласно типологии В.В. Гришакова) (Гришаков В.В., 1993. С. 17-18).

В дневниковых данных о раскопках Польно-Ялтуновского могильника упоминания о наличии сосудов были встречены в описании 21 погребения (62 % от общего количества погребений). Наиболее распространенным на могильнике был обычай помещения сосуда у ног погребенного (в 50 % случаев), характерный как для мужских, так и для женских и детских погребений. Размещение керамических комплексов у головы, отмеченное в четверти случаев, являлось характерной чертой женских и детских захоронений на памятнике, для мужских могил подобный вариант совершения захоронений был несвойственным.

Основу керамического комплекса Польно-Ялтуновского могильника составляют лепные горшки, наибольший диаметр тулова которых, как правило, находится примерно около середины высоты. Сосуды имеют вытянутую форму, снабжены раструбообразным горлом, тулова округлые, сравнительно слабо профилированые, днища относительно небольшие. Наибольшее сходство обнаруживается с керамикой Кошибеевского могильника. Выделяется из типичных традиций формовки сосудов памятника обнаруженная А.Е. Алиховой в погребении № 2 лепная лощеная миска с острореберным туловом (Алихова А.Е., 1958. С. 39, 41). В качестве аналогии следует указать на лепную миску с лощением из погребения № 25 Кошибеевского могильника, однако тулово данного сосуда имело округлую форму.

Наиболее вероятно, что истоки керамических традиций населения, оставившего рассматриваемые памятники, лежат в местной среде. Исследователи указывают на то, что тюльпановидные горшки были зафиксированы на территории Среднего Поочья еще в материалах городецкой культуры, т.е. это местная форма посуды (Вихляев В.И., 2000. С. 85), кроме того среднеокская керамика обнаруживает наиболее близкие аналогии в дьяковских сосудах с лощением (Белоцерковская И.В., 2000. С. 106).

Автор: Кемаев Е.Н.
Раздел: Археология
Дата публикации: 23.08.2013 02:29:52

1 | 2
Подписывайтесь на наш телеграм-канал
Вступайте в нашу группу в Вконтакте

Другие социальные сети:


Поделиться материалом в социальных сетях:

Вас могут заинтересовать другие материалы из данного раздела: