Сквозь снежные дебри России таёжной, Хранит самобытность седой Ярославль, Деревни глухие с пургою безбожной,- Чуть виден с дороги колодец-журавль.
На север лежит Костромская обитель, Весь край погрузился в промозглую мглу, В Москве осаждённой казнённый Лжедмитрий, Король - Сигизмунд "ищет в стоге иглу".-
"А в стоге игла", это путь Михаила, Полк польских улан вышел вслед из Москвы, Но снегом пурга все следы завалила, И в этом походе нет "Божьей искры".
Прошли монастырь православных монахов, "В медвежьем углу" исчезал Радонеж, Враждебная Русь, в окружении ляхов, Молчит о дороге, хоть всех перережь.
Сугробы и дебри,- а в дебрях берлоги, Ненастье взыграло и злее к утру, Поляки завязли не вытащить ноги, Наткнулись случайно на чью-то избу.
"Мужик что за край?- И какая деревня? Где право, где лево?- Где путь на Москву? Тебя наградим за заслуги душевно, Живот Владиславу, тебе - же казну":
"Веди нас Ивашка в царёва чертоги: В снегу утонули, как с Ноем в потоп, Всех ваших побьём, жить оставим не многих, В Кремле будет править Варшавский холоп".
"Пойдём напрямки", - рассуждает Сусанин, "Вас ближней дорогой к царю приведу, И будь Божья Матерь всегда только с нами, Я в вечность и славу сегодня войду".
Всё гуще в ветвях сов таёжных насесты, Пропали приметы жилья и огня. Отряд сбился с ног, и не двинуться с места,
"Пришли супостаты" - "губите меня".
"Вы шли на восток Русь мою уничтожить, Но может - ли кто быть народа сильней? Вы сгинете все,- Суд свершается Божий, Падёж завершается ваших коней".
"Взгляните кругом,- это ваша могила, Останется Русь, как и прежде свята, Вот здесь из земли родниковая сила, Под корень струится из раны Христа".
"Общиной мы прячем от вас Михаила, Не вырваться вам из трясины болот, Отсюда навалится русская сила, И польскую силу собой перегнёт.
И острые сабли, блеснув, засверкали, И пал русский воин,- мужик Костромской, Лишь вороны с криком кругами летали, Над рубленым телом с седой головой...
В ночь грезится сон присмиревшим полякам, Под ближней сосной вся в снегу колыбель, По небу две птицы,- Варшава и Краков, И жалобно плачет под ёлкой свирель.
Глаза неподвижны и скованы кости, Дыханье прервалось, и впала щека,- Пурга заметает следы о геройстве, А с ним и бесславную гибель полка.
Читаю эти строки, и у меня опять всплывает в памяти рассказ матери о первых днях войны, о том, как провожали на фронт отцов, о голодном военном детстве. Как ранней весной ковыряли еще не оттаявшую землю в поисках мерзлой картошки, а поздней осенью кололи босые ноги о стерню, собирая колоски на полях. Летом было полегче: пустой суп из лебеды да крапивы хоть как-то поддерживал силы..
