(Из воспоминаний детей войны, записала со слов матери)
Война!.. Неслось по всей России, И собирались вещмешки, И руки женщин теребили Горячие от слез платки.
Читаю эти строки, и у меня опять всплывает в памяти рассказ матери о первых днях войны, о том, как провожали на фронт отцов, о голодном военном детстве. Как ранней весной ковыряли еще не оттаявшую землю в поисках мерзлой картошки, а поздней осенью кололи босые ноги о стерню, собирая колоски на полях. Летом было полегче: пустой суп из лебеды да крапивы хоть как-то поддерживал силы. Когда началась война, маме было шесть лет, ее сестре Капе на два года меньше. Стояло жаркое лето. После обильных и теплых дождей в огородах стала подниматься зелень - подспорье для стола. Босоногая детвора, соскучившись после долгой зимы по дарам лета (как и во все времена), любила лазить в огороды, лакомилась тоненькими хвостиками моркови да плоскими стручками гороха, за что и получали взбучки от бабушек. В назначенный день мобилизации все собрались в центре села, у конторы. Женщины плакали, кое-кто подхватывал удалую частушку. Подростки, по - взрослому насупив брови, держали отцовские вещмешки, а маленькие, не осознавая всей трагедии происходящего, поднимая пыль, вертелись под ногами. Не было только младшей сестренки Капы. Раздалась команда грузиться в машину. Но, соблюдая деревенский обычай провожать за околицу, толпа людей, спонтанно построившись в колонну, со всхлипами гармошки, медленно пошла по улице. Шли обнявшись: с одной стороны - жена, с другой - отцы обнимали своих детей, в последний раз давая наставления, говорили слова утешения и поддержки. Показалась околица, последний дом, за которым дорога устремлялась вдаль, к райцентру, теряясь среди густой высокой травы. Вдруг в гул толпы врезался звонкий детский голосок: "Папка-а-а!" Обернувшись, все увидели девочку, догонявшую колонну. Капа бежала, неловко загребая ногами, а руки держали перед собой подол старенького выцветшего платья, в котором топорщилась охапка грязной июньской моркови. -Вот, папка, тебе!- запыхавшись, успела проговорить дочка, как тишину жаркого полдня прорезал бабий вой. Заголосили солдатки, как по команде бросившись на шею мужьям. Не знала маленькая девочка, что подарить отцу, но чувствовало детское сердечко вечную разлуку. Так и вышло. Дед мой, Кожевников Михаил Васильевич, с боями дошел до Кенигсберга, вернулся домой, но не дождалась его маленькая дочка Капа. В ту пору свирепствовала дифтерия, подряд косила детей.
В комнате было светло: камин гостеприимно освещал помещение, создавая особую атмосферу, успокаивая глаз. Я здесь была раньше. Маленькой девочкой, в ожидании встречи с отцом. А теперь что я тут делала? Мой отец умер много лет назад, а я уже пять лет как правлю любимой Англией. Мой взгляд привлек портрет на стене. Красивая женщина с черным пронзительным взглядом смотрела на меня. Моя мать. Бедняжка Анна Болейн. Я вздохнула, и тут дверь открылась. Словно облако, легкое и едва заметное в комнату проник отец. Генрих VIII. Я присела в глубоком реверансе перед ним, склонив голову. .
