В античное время седой старины, Среди первозданной глухой красоты, Лесов непорочных, и девственных грёзы, Сказаньем прекрасны, в них древние Росы, Приют отыскали в борьбе вековой, Свирепых соседей нарушив покой.
Порой, совершая лихие набеги, Терзали добычу как вепря медведи, То сами тонули нежданной порой, От мести жестокой в крови роковой.
Там древние старцы с богами дружили, В медвежьих берлогах им правдой служили,- Болот непролазных гниющая топь, Ласкала страдальцам измученным плоть.
Где в чаще дубы небосвод подпирали, Отшельники высший покой обретали, Служа Перуну и язычным богам, Подобны душой грозовым облакам.
К ним боги приходят сквозь грёзы ночные, Хранят их обитель медведи лесные, Язык их таит ясновидящий рок,- Тяжёл и опасен могучий Восток.
Тщедушный старик щепы в пламя бросает, Трава-говорунья быль ядом вещает, Чадит конопля сладковатым дымком, И божий избранник душой отрешён.
Вся сущность в пространстве мелькнёт и растает, Века как река перед ним протекают, Он видит державный расцвет и конец, Судьбы предсказатель, учёный чернец.
Читаю эти строки, и у меня опять всплывает в памяти рассказ матери о первых днях войны, о том, как провожали на фронт отцов, о голодном военном детстве. Как ранней весной ковыряли еще не оттаявшую землю в поисках мерзлой картошки, а поздней осенью кололи босые ноги о стерню, собирая колоски на полях. Летом было полегче: пустой суп из лебеды да крапивы хоть как-то поддерживал силы..
