Дорога мощёная крупным базальтом, В ночи чуть заметен большой Пантеон, Триера у берега плещет бизаньтом, На пирсе носильщик и центурион.
Цвет римского войска садится в галеры, В последней войне сломлен враг-Карфаген, "Мы город разрушим,- разрушим их стены, А тех, кто останется в рабство и плен".
"Мы высадим войско в пустыне Алжира, Дадим гладиаторов в свой Колизей, Мы только одни властелинами Мира, Останемся в мире господства людей".
"Пусть в нашем сенате шумят демократы, "Со старшим Катоном" народу сытней, Подвластны диктатору наши солдаты",- Так думали слуги, слезая с коней.
У стен римский лагерь, в когортах пехота, Осадные башни над городом в ряд, Щелчковый удар, жар горшка камнемёта, В пожаре остатки построек дымят.
Тяжёлые камни ворота срывают, Тараном с востока пробита дыра, И боги уже Карфаген покидают, Рим в штурме последнем уснул до утра.
Как кровные братья прощаются *пуны, Рыданье и плач душат ночь напролёт, Грабёж осаждённых на тризне безумной, Протектору консул на откуп даёт.
Под город подвозят мечи со щитами, Сегодня в почёте не Бахус, а Марс, Встают легионы под гордое знамя, Впадая в глубокий волнующий транс.
С рассветом к пролому "ползёт черепаха", Пролом защищает лишь горстка людей, Сковал Карфаген дух смертельного страха, Захватчики рвутся на стены быстрей.
Стихийно и вяло врага отражают, Оставили стены, страшатся войны, В панической бойне их всех вырезают,- Младенцев и женщин совсем без вины.
Пируют в походном шатре *Сципиона, Из Рима приказ, никого не щадить, И город окутанный возгласом стона, До мелкой монеты в конец разорить.
И вечность коснулась руин Карфагена, Так вспомни, как предан тобой Ганнибал! Как против него низко пала измена, С ним был ты охотник, без - жертвою стал.
- Да заткнись ты, ржа несчастная! Стонет и стонет! Каждую ночь скулит! Достал уже… Застынь! Дай поспать! – четырёхпалой отточенной ручкой заносчивая Алюминька больно тыкнула Зильбера в бок и пихнула его в угол ящика. Зильбер опрокинулся ничком и мучительно застонал: старые раны заныли ещё больше..
