Казармы и плац,- дробь стучат барабаны, «С пристрастием смотр» в гарнизонных частях, В передних шеренгах стоят ветераны, Кто смертью проверен в Кавказских боях.
Дух войска святой, - «крест на всех православный», «Иисус спать ложится, а Будда встаёт», Вот так и ведётся, что с силой неравной, «Один к тридцати мой сражался народ»:
За крепостью порт, - И огни Порт-Артура, В тумане утёс, «да морская коса»: Паром тянет баржу, а в ней уголь бурый – Швартуется лоцман на флагман руля.
В зияющий трюм побежали китайцы, Погрузочный день лишь к утру завершён, А весь гарнизон «просчитай хоть по пальцам», И очень с плохим вооружением он.
Лазутчик убит в самосуде матросом, Глядел и копировал тот бастион – Повешен другой, без суда *на утёсе, Жесток к шпионажу военный закон.
Суровое время, «садимся в осаде», Раз в сто превосходят, враги, гарнизон, У Того плавсредств «как в испанской армаде», И с моря эскадру блокировал он.
В частях боевых, там одни самураи, Ещё не познавшие наш Халхин-Гол, Гордились, что в битвах всегда побеждали, И в этом числе, даже предков монгол.
Пока им казалась компания лёгкой, Победные вести неслись во дворец: «На приступ их брать, и морить голодовкой, И «Дальний восток» будет наш конец»!
«Одни наважденья в повадках японца, С ним нож ритуальный, и культ не простой, Как Бог почитаем мундир полководца, За все прегрешенья ответ головой». «Помчались как вихрь лихие атаки, Враги натыкались на плотный заслон, Их дух не поднимет ниводка, ни *саке, Нахрапом не взять, ни один бастион»….
Не видел противник такого урона, «Их даже и смерть всех не сразу берёт», Под залп батарей, со стволом раскалённым, Весь личный состав в контратаку идёт:
Бойцы в трудный час покидают окопы, - На бруствер встает боевой батальон, Седой генерал, что прошёл *Севастополь, В тылу не имеет запаса патрон…
Кололи штыки, - Скрежет шёл по металлу, По фронту неслось боевое «ура», Траншеи врага становились «канавой», В которую их хоронили с утра.
«Цепь держит плечо, по всей линии строя, Один за другим, *капониры берут, Среди гренадёров здесь только герои, - Всё в ближнем бою самураи сдают».
На флоте *Макаров, в войсках *Кондратенко, Такой обороны врагу не прорвать, Смеялась над *Того судьба лиходейка, В желании страстном свой штаб расстрелять.
И гавань мутнела под залп Ретвизана, И ветер раскатом катился на плёс, На суше и море везде беспрестанно, Противник потери огромные нёс:
От страха реальность, в траншеях теряя, Потом в бивуаке, под искры костров, Легенды жуткие слагали, Японцы про своих врагов.
И вселит ужас в самурая, На контратаке Порт-Артур, «Лишь пятки в воздухе сверкали, У удирающих фигур».
Уже на русские траншеи, Они шли «стадом на убой»,- Боясь штыка,- жалея шею,- Играя с мачехой судьбой.
Квантунской армии погибель, - Здесь жизни час им будет днём, И выход только в харакири, Да смерть под вражеским огнём.
И там, в стране восхода Солнца, Будь самурай суров и хмур, Но до сих пор в глазах японца, Страшнее нет, чем Порт-Артур……
Разве может Время вылечить память? Ни время, ни что иное! Правда... Говорят, что есть одно средство… вода из Леты! Но эту торговую марку не производят в подлунном мире! Сигары и компьютерные игры… или в обратной последовательности? после смерти Гектора только и удерживали Приама на этом Свете. Он удалился от дел, порвал с женой, отдалил от себя младшего сына, Париса. Старик-Приам не был пуританином и после развода не чурался падких до дорогих подарков фотомоделей, но двоеженство претило даже его не строгому религиозному воспитанию. Ну, не хочешь ты жить с Эноной, - не живи! Сначала разведись, а после!.. Ибо жить можно, как хочешь, но поступать следует, как дОлжно!.
- Да заткнись ты, ржа несчастная! Стонет и стонет! Каждую ночь скулит! Достал уже… Застынь! Дай поспать! – четырёхпалой отточенной ручкой заносчивая Алюминька больно тыкнула Зильбера в бок и пихнула его в угол ящика. Зильбер опрокинулся ничком и мучительно застонал: старые раны заныли ещё больше..
