Художник и Историк шли по дну высохшего солончака, и оседающие облачка белой пыли отмеряли пройдённый путь. Полотна Художника настораживали, завораживали, удивляли. Но с живым гением трудно домочадцам и неуютно критикам. Раздолье и тем и другим всем наступит после его смерти! Говори, что хочешь, пиши.. опровергнуть-то некому! Ну, а пока Художник легко раздаривал свои работы друзьям и случайным знакомым....
Вторым шёл Историк. Настоящее его имя знали немногие, а фамилию так, вообще, единицы. Историю древнего мира он прокурил на школьных задворках, зато после изрядно преуспел в «чёрной» археологии. И как ни странно был ещё жив, а не валялся в раскопе с пулей в башке или ножом в спине.
В самом начале лета неугомонный Художник, бродяжничая в поисках подходящей натуры, случайно наткнулся на совершеннейшее чудо: почти идеальный круг изумрудной травы в самом центре безжизненной солёной пустыни. Художник вскользь упомянул о пережитом состоянии, и его друг, Историк загорелся желанием попасть туда, где безо всяких на то усилий и главное совершенно бесплатно можно словить кайф.
Бесплотные фигуры медленно плыли в дрожащем мареве, плавно текущем куда-то, за горизонт.
- Скоро уже?
- Половину прошли, - успокоил добрый Художник. – На! Развлекись. - Он обернулся и на ходу передал Историку довольно толстый металлический кружочек выпукло-вогнутой формы.
- Видел я… нечто подобное… Фотки, конечно… в каталоге. Коммеморативные монеты Агафокла… правителя Бактрии.
- А это еще что за зверь?
- Дурак ты, ваше благородие, и не лечишься! Бактрийское царство образовалось после распада державы Александра Македонского… Потом, в свою очередь, распалось на Греко-Бактрию и Греко-Индию. Так вот Агафокл – царь этой самой Греко-Индии. Кстати! Монеты Агафокла отчеканены из благородных металлов, а эта… похоже медь. Стиль изображения – плоский, египетский… Смотри сюда! Видишь бородатого нудиста?! Знаешь кто это?
- Да почём я…
- Зевс! В правой руке у него пучок молний, а под левым локтём - орёл. Идущая сверху-вниз надпись гласит: «Агафоклюс - Властелин Сущего1».
Теперь аверс... На памятных монетах чеканили профили предыдущих царей, а чтобы не перепутали, подписывали: «Александр, там… Диодот». А здесь? Имени нет – это раз, а два… Уж больно идеальная сохранность.
- Так ты что?.. Думаешь, я её сам отлил?
Выхожу давеча ночью во двор. Звезды - низкие! Луна – наглая. А небо! Словно черным лаком смазано! Сажусь на скамейку, закуриваю… И тут… боковым зрением улавливаю блик. Встаю. Подхожу. Ничего! Возвращаюсь к скамейке… Снова блестит!.. Короче! Только на третий раз она мне далась! Собрался я утром в антикварный магазин. Там мой одноклассник работает. Приехал… приятель - на месте, а монеты - нет!
Вернулся домой, три дня работал как угорелый. Закончил полотно за полночь, вышел во двор покурить... Чего ржешь? Так же торчала себе в грядке, будто я её и не вынимал. Стою над ней и думаю… То ли мне в церковь сходить, то ли её поглубже закопать… Всё же подобрал. Вернулся в дом, положил на стол. Сел. Смотрю! И ухожу я в эту монету, словно вода в песок…
А прямо на меня скачут всадники... Сёдла покрыты звериными шкурами; рубахи навыпуск; штаны... в точь казацкие шаровары!.. заправлены в короткие сапожки...
И, что ценно! Все ощущения абсолютно натуральные: яркие, чёткие, словно свеже-растёртые краски. И звуки... Слышно, как ветерок песчинки сдувает...
Хлопнула форточка… На улице – уже ночь, а монетка лежит себе на столе…
- До или после «косяка»?..
- Чего?
- Я спрашиваю, с каких это пор ты стал «мультики» за реальность принимать?
- Бросил я эту дрянь…
- Давно?
- С тех самых пор, как на кухню через стенку прошёл... Я тебе не рассказывал?!
Сижу я как-то в зале, кемарю. Жажда – прямо-таки зверская, а сил встать нет! И тут - бац! Я - на кухне, а прямо передо мной дверца холодильника. Открываю, достаю воду, натурально пью… «Стоп, - думаю, - не дурак ли я»? Ведь только что в зале сидел!.. Собрался с силами и побрёл обратно. В коридоре споткнулся, упал. Лежу… Опач-ки! А ведь я снова в зале!
- Ага! Ты хочешь сказать, что вот так, запросто пол стены снёс?
- Ничего я не сносил! Русским языком объясняю: «ПРОВАЛИЛСЯ через каменную кладку». Прикинь! Лежу весь такой обалдевший, и, с дуру, возьми да ткни кулаком в стену. Руку вижу, обои тоже, а кисть - уже нет. Толкаю дальше. Сопротивления почти никакого! Субстанция сухая, пористая, словно пенопласт, только податливая. Пошевелил пальцами – классно! «А, что если эта хрень надумает затвердеть»? И только я подумал, как стенка стала уплотняться. Еле успел руку выдернуть… костяшки ободрал!
- У тебя сдвинулась точка сборки.
- Какой такой сборки? Что я? Робот?!
- Несколько лет назад умер один американец по фамилии Кастанеда, а был он профессором антропологии. Древности всякие собирал, раскопки проводил... Почти как я… Но не это главное! Кастанеда был учеником одного очень сильного индейского мага, а эти маги уверены, что каждого имеется своя «точка сборки», и если её сместить, то можно оказаться в параллельном мире или на другой планете!
- Это, что же?.. Ежели я «белку» поймаю, то я и не псих вовсе, а… турист, заблудившийся во времени?
- Ну… в какой-то степени. Только психи, в отличие от магов, не умеют возвращать свою точку сборки в исходную…
Невысокий Историк ткнулся лбом в пышущую влажным жаром спину, остановившегося товарища. Историк обошёл приятеля и увидел, невесть откуда взявшегося, древнего бородатого старика. Дедуган был одет в выгоревшую армейскую рубашку и спортивное трико, пузырями вздувшееся на коленях. В правой руке дед держал пучок высохших веток. Но что было уже совсем невозможно – он преспокойно стоял босыми ногами на раскалённой соли…
Такого виртуозного мата Историку слышать ещё не приходилось. С помощью оригинальных идиоматических выражений старик посоветовал друзьям не совать свой нос туда, куда... И исчез он так же внезапно, как и появился.
- Чёрт его забрал, - сказал Художник. - А может, это он сам и был… Всё! Ты, как хочешь, а я дальше не пойду!
- Как это «не пойду»? Ты обещал меня на место доставить? Обещал! Так что, будь любезен... Тут такое заворачивается! А ты…
- Иди один. Без меня...
- Так впереди ж ничего не видно!
- Видно! Не видно! Пройдёшь ещё метров пятьдесят, а там… - Художник обречённо махнул рукой, развернулся и, не оглядываясь, быстро зашагал прочь.
***
28 августа 1553 года в госпиталь небольшого французского городка Салон-ле-Кро стражники приволокли странно одетого молодого человека. Чудные одежды незнакомца были покрыты белой пылью, а сам чужестранец пребывал в полуобморочном состоянии и бормотал что-то невразумительное на тарабарском языке.
С трудом разжав, правый кулак пациента, врач, невысокий еврей приятной наружности, обнаружил необычную медную монету. «ΑΓΑΘΟΚΛΕΟΥΣ ΒΑΣΙΛΕΥΟΝΤΟΣ». - Безапелляционно утверждала надпись. Пригладив аккуратную бородку, доктор открыл потрёпанный фолиант и сделал запись о вновь поступившем безымянном больном. Повторно обмакнув перо в киноварь, он стряхнул лишнюю капельку в чернильницу и дописал: «Мишель де Нотрдам».
А менее чем через год появились первые четыре части «Центурий»2. Предсказания были написаны тяжёлыми рифмованными четверостишиями, весьма туманными по содержанию, без указания точных дат и подробностей…
***
Вот уже более пятисот лет пророчества Нострадамуса примеряют на уже случившиеся события, postfactum. Комментаторы, переводчики, историки и все кому не лень с пеной у рта спорят о том, к какой стране и к какому периоду следует отнести тот или иной катрен3.
Но мы-то теперь с вами знаем истинную причину неточностей Великого Предсказателя! Ведь «если дано следствие и ряд возможных причин, то наиболее вероятной, истинной причиной, будет простейшая». Ибо так гласит
Принцип Оккама4
Примечание
1 Агафокл – (180-165гг. до н.э.) греко-индийский царь из династии Евтидемидов, сын Димитрия I.
2 В 1554 году Нострадамус приступил к составлению десяти, так называемых «Центурий» (в буквальном переводе - сотен, или столетий) по сотне катренов в каждой.
3 Катрен [франц. quatrain] - законченная по смыслу отдельная строфа из четырех строк.
4 Уильям Оккам (1285-1349) - английский философ и религиозный деятель, монах-францисканец. Согласно принципу «бритвы Оккама», понятия, несводимые к интуитивному и опытному знанию, должны удаляться из науки.
Читаю эти строки, и у меня опять всплывает в памяти рассказ матери о первых днях войны, о том, как провожали на фронт отцов, о голодном военном детстве. Как ранней весной ковыряли еще не оттаявшую землю в поисках мерзлой картошки, а поздней осенью кололи босые ноги о стерню, собирая колоски на полях. Летом было полегче: пустой суп из лебеды да крапивы хоть как-то поддерживал силы..
