Одной из ярких особенностей, маркирующей культуру поволжских финнов эпохи средневековья, являются захоронения женщин с литейными принадлежностями (льчками, литейными формами, кусочками металла). На других территориях, в большинстве случаев пограничных с финно-угорским населением) они встречаются редко, не имеют строго стандартного набора и определенного местоположения в погребении (рис. 1).
Наиболее полных обзор захоронений с льячками, в том числе и поволжских финских народов) в 80-е годы сделала Л.А.Голубева, которая выделила 2 этапа: 1 – конец V– VIII вв., 2 – IX– XII вв. В основу выделения этапов положен уровень развития литейного производства. В настоящее время источниковая база расширилась, в памятниках указанной территории известно 28 комплексов в марийских могильниках, 43 муромских захоронения, более 105 погребений с предметами, которые возможно отнести к литейным принадлежностям (табл. 1). В свете новых материалов возникла возможность оценить участие женщин, захороненных в этих погребениях, не только в области развития ремесла, но и выявить их роль в социальной жизни (носители этнической традиции, занимающие высокий социальный статус) и культовой практике (хранители домашнего очага и рода, знахарки). В статье сделана попытка выявить характерные особенности каждого этапа с учетом многофункциональности института женщин-«литейщиц».
1 этап. Л.А. Голубева определила его хронологические рамки в пределах конца V–VIII вв. с учетом, что в число рассматриваемых захоронений включила погребения азелинской культуры (Голубева, 1984) По-нашему мнению, азелинские захоронения существенно отличаются от погребений с литейными принадлежностями поволжских финнов, о чем уже шла речь в предшествующих публикациях (Никитина, Ефремова, 2011а). Поэтому в рамках указанного периода погребения азелинской культуры не взяты во внимание.
Количество захоронений этого этапа немногочисленно – 11 экз. (мордовские: п. 6 Старшего Кужендеевского (Жиганов, 1959. С. 93), п. 56 Армиевского (Рыков, 1930), п. 55 Усть-Узинского[1], п.VII Томниковского (Голубева, 1984. С. 77-78); муромские: пп. 9,12 Желтухинского (Уткин, Черников, 1994. С. 41-66), п.134 Безводнинского (Краснов, 1980, с. 175-176), пп. 76, 61 Малышевского (Дубынин, Малышевский могильник. С. 388-390; Дубынин. Отчет 1947 г. С.12-14), п. 9 Хотильмского (Дубынин. Отчет 1945 г. С. 98) и п. 3 на «Чортовом городище» (Халиков, Безухова. 1960. С. 20-21).
Погребальный обряд представлен трупоположением. Обращает внимание, что значительная часть погребений имеет необычное положение. Погребение 12 Желтухинского могильника, по определению исследователей памятника, является вторичным и состоит из трех кучек разрозненных костей и вещей. В п. 9 Хотильмского могильника обнаружены остатки черепа человека, поставленного теменной костью вверх, лицевой частью к центру могилы. Около черепа находились вещи: медная булавка, согнутая под углом с заостренным концом плоская проволочка, льячка, часть бубенчика, обломок пластинчатого браслета, кость трубчатая, вокруг черепа небольшое количество жженных костей. У восточного края могильного пятна найден череп свиньи. Хотильмский могильник сильно поврежден поздним антропогенным воздействием и необычность захоронения, на первый взгляд, можно объяснить его потревоженостью. При внимательном рассмотрении выявляются детали, которые все-же позволяют его считать в большей степени необычным, чем разрушенным. Во-первых, контуры его прослежены при вскрытии. Во-вторых, положение черепа совпадает с положением черепа в непотревоженном погребении 32 «Нижней стрелки», которое с захоронением литейщицы образует единый комплекс.
Аналогичное захоронение было обнаружено в Малышевском могильнике. В одну могильную яму значительных размеров были помещены женщина с льячкой (№ 76), мужское трупоположение (№ 77), с правой стороны от мужчины в ногах у края могильной ямы человеческий череп с украшениями, поставленный шейным отверстием (№ 77-а). В могильной яме также зафиксирована кость свиньи.
В свете полученных материалов можно по-новому взглянуть на погребение 3 могильника на «Чортовом городище», где на площади 1,8 х 1,0 м на глубине 20-30 см были обнаружены фрагменты костей, украшения, фрагменты литейной формы и льячка. Исследователи памятника определили эти вещи как остатки потревоженного захоронения. Не исключен и характер необычного вторичного или частичного захоронения.
В погребениях первого этапа не обнаружены кусочки олова в погребениях, но в ряде захоронений зафиксированы следы охры. В погребении 12 Желтухинского могильника вещество, напоминающее охру, было положено в матерчатый мешочек, затем в берестяной короб, поставленный совместно с кучкой вещей в северной части могильной ямы. Использование охры в погребальном обряде, по мнению М.Ф. Косарева, свидетельствует о желании сородичей предотвратить агрессивное отношение покойников к живым (Косарев, 2008. С. 110).
В некоторых погребениях обнаружены предметы (удила, псалии), характерные для всадников (п. 134 Безводнинского, п. 9 Желтухинского, п. VII Томниковского могильников), что также выделяют женские погребения с литейными принадлежностями из ряда традиционных женских захоронений. В п. 6 Старшего Кужендеевского могильника обнаружен серп, который мог также использоваться всадниками в походах. В остальном костюм этих женщин совпадает с костюмом остальных женских погребений, отличаясь при этом большим количеством металлических украшений. На примере женщин с литейными принадлежностями можно проследить начальный процесс оформления этномаркеров муромы, мордвы, мари.
Сложность обряда (расчлененность костяков, охра, богатый статусный костюм, необычный для женских захоронений инвентарь всадников), безусловно, свидетельствует от особом статусе погребенных женщин. Можно предположить, что в период неспокойных потрясений и связанных с ним неизбежных передвижений, женщина выделяется в качестве хранительницы этнических, хозяйственных и религиозных традиций рода. Институт этот только зарождается, поэтому отношение к таким женщинам неустоявшееся: уважение, смешанное со страхом, вплоть до расчленения после смерти. В этом аспекте интересны и находки удил. В марийской этнографии зафиксирован факт, что уздой и удилами производили обезвреживание колдунов (Васильев, 1927. С. 14).
2 этап: IX – конец XI вв. В этот период наблюдается количественный рост погребений с литейными принадлежностями, регламентируется погребальный обряд и женский костюм. В отдельных случаях фиксируются следы коллективных захоронений. В погребении 32 могильника Нижняя стрелка женщина в возрасте 45-50 лет с литейными принадлежностями сопровождается захоронением черепа, который найден в ногах. Рядом с черепом обнаружены два височных кольца, три очковидных подвески, два бронзовых браслета. Вещи и кости лежат на дереве. Сверху сохранились следы древесного покрытия. На могильнике «Черемисское кладбище» погребения IX-X и XV-XVI характеризуются как парные: мужчина и женщина. К сожалению, детальная информация о погребальном обряде утеряна (Каменский, 1908).
В начале этого этапа в исключительных случаях еще сохраняются следы ритуального обезвреживания погребенной. В п. 53 (IX – н.X вв.) Чулковского муромского могильника анатомический порядок костей нарушен, верхняя часть костяка сдвинута от пояса вправо. Вещи лежали в беспорядке, часто лицевой частью вниз или сломаны. Автор раскопок, отметив эти особенности, предположил, что погребение было потревожен грабителями в древности (Гришаков. Отчет 1988 г. С. 22), хотя следов грабительских вкопов не отмечено. Близкий обряд наблюдается в п. 93 Малышевского муромского могильника, в котором руки положены неестественным образом, кости обоих рук обращены в одну сторону, хотя погребение богатое и следов разграбления не имеет (Дубынин Отчет 1947 г. С. 31-32).
Костюм поражает богатством и обилием этноопредляющих украшений, которые присутствуют во всех элементах женского костюма, начиная с головного убора и завершая обувью. Носителями этой традиции становятся женщины, вступившие в репродуктивный возраст. В погребениях появляются слитки белого металла, которые встречаются как совместно с льячками, так и независимо от них. В погребениях фиксируется большое количество амулетов-оберегов, бытовых вещей и орудий труда, которые могли использоваться в культовой практике.
Развитие института женщин-«литейщиц» в IX-XI вв., вероятно, связано с процессом оформление этнографических особенностей культуры волжских финнов, вступивший в стадию расцвета (особенно знаменателен Х в. ). В этот период они четко разделены в арабских источниках и русских летописях. Женщины, являющиеся носителями этнической традиции в повседневной хозяйственной жизни, включающей, изготовление одежды, вышивку и литье, необходимое для украшения костюма (проволока, бисер и иные мелкие детали), и в духовной культуре (воспитании детей и выполнении ритуальных обрядов, направленных на сохранение рода) занимают особый статус и пользуются уважением (Никитина, 2002. С. 144; Никитина, Ефремова, 2011. С. 77 – 79; Никитина, Ефремова 2011а). Их хоронят как наиболее почитаемых предков, что прослеживается в устройстве погребений и помнят о них, что отражается в специальных жертвенных комплексах в межмогильном пространстве. В женских погребениях с литейными принадлежностями увеличивается количество предметов, традиционно связанных с мужскими захоронениями: топоров, наконечников стрел, шильев, оселков. Все указанные предметы имели использование в ритуальной практике, направленной на сохранение рода, что подтверждается этнографическими источниками. Совокупность этих предметов в женских комплексах с литейными принадлежностями позволяет считать, что эти женщины занимались культовой практикой.
В конце XI в. количество комплексов с литейными принадлежностями сокращается. Среди них происходит дифференциация. Единичные комплексы сохраняют полный набор всех литейных принадлежностей, оберегов и ритуальных предметов. У большинства «литейщиц» происходит упрощение погребального ритуала, вероятно, связанное с изменением их роли в различных сферах средневекового общества: хозяйственной (появление мужчин-литейщиков и кузнецов) и духовной, прежде всего связанной с культовой практикой. С XII в. на первый план выходят мужчины-жрецы-вожди, мужчины-кузнецы и поклонение железу. Недаром именно в эту эпоху появляются два святилища Сиухинское и Чумбылатское (Ефремова, 2009. С. 31-41), посвященные двум старейшим богам покровителям марийского народа – железному водыжу («Кюртю-водыж», «Кÿртьő вадыш») (Яковлев, 1887. С. 82; Калиев, 2003. С. 155) и стальному керемету (Кугырак, Чумбулат) (Калиев, 2003. С. 155-157).
Васильев В.М. 1927. Материалы для изучения верований и обрядов народа мари. – Краснококшайск.
Голубева Л.А. 1984. Женщины-литейщицы (истории женского ремесленного литья у финно-угров) // СА, № 4. С. 75-89
Гришаков В.В. Отчет о работе Нижнеокской археологической экспедиции в Горьковской области и Мордовской АССР в 1988 году – Архив ИА, Р-1, д. № 13681.
Дубынин А.Ф. Малышевский могильник. Диссертация на соискание учю ст. к.и.н. Архив ИА, Р-362, с. 388-390;
Ефремова Д.Ю. 2009. Развитие идей А.А. Спицына в исследовании святилищ и культовых мест Ветлужско-Вятского ме6ждуречья // Самобытная Вятка: история и культура: сб. науч. Трудов. – Киров. – Вып. 2. – С. 31-41.
Жиганов М.Ф. 1959. Новые археологические памятники в долинах рек Вад и Теша // Алихова А.Е., Жиганов М.Ф., Степанов П.Д. Из древней и средневековой истории Мордовского народа. Археологический сборник, т. II. Саранск.
Коллекция вещей, добытых с «Черемисского кладбища» Ветлужского уезда Костромской губернии из раскопок В.И.Каменского 1908 г. Археологические фонды Д. 1265-iv
Косарев М.Ф. Основы языческого миропонимания. По сибирским архео-этнографическим материалам. М. 2008.
Краснов Ю.А. Безводнинский могильник (К истории Горьковского Поволжья в эпоху раннего средневеквья). М. 1980
Никитина Т.Б. Марийцы в эпоху средневековья (по археологическим материалам). Йошкар-Ола, 2002.
Никитина Т.Б., Ефремова Д.Ю. 2011. Захоронения с орудиями литья («литейщиц») в марийских могильниках IX-XI вв. // Труды III (XIX) Всероссийского археологического съезда. Великий Новгород – Старая Русса. Санкт-Петербург – Москва – Великий Новгород. С. 77 – 79
Никитина Т.Б., Ефремова Д.Ю. 2011а. Особенности погребений с орудиями литья в марийских могильниках IX-XII вв. // Финно-угроведение, № 2.
Отчет А. Дубынина об археологических исследованиях в 1947 г. Малышевского могильника Селивановского района Влвадимирской области. Архив ИА РАН, Р-1, д. № 135. С.12-14
Отчет по археологическим исследованиям в Ивановской области, проводимшимся Ивановским Областным краеведческим музеем под руководством А.Ф.Дубынина в 1945 гоу. Архив ИА РАН, Архив ИА, Р-1, № 40
Рыков П.С. 1930. Культура древних финнов в районе р. Узы. Саратов.
Уткин А.В.,Ю Черников В.Ф. Желтухинский могильник // Проблемы средневековой археологии волжских финнов. АЭМК, вып. 23. Йошкар-Ола, 1994. С. 41-66
Халиков А.Х., Безухова Е.А. Материалы к древней истории Поветлужья (археологические исследования в Ветлужском районе Горьковской области в 1957 году. Горький 1960.
Яковлев Г. 1887. Религиозные обряды черемис. – Казань: Типография и литография В.М. Ключникова.
Таблица 1. НАХОДКИ ЛИТЕЙНЫХ ПРИНАДЛЕЖНОСТЕЙ В МОГИЛЬНИКАХ ВОЛЖКИХ ФИННОВ
Стексово 2 В обработку не вошли пп. 183-194, 212-221.
Шокша В обработку вошли материалы раскопок 1967-69 гг , 1983, 1985,1986
Вас могут заинтересовать другие материалы из данного раздела:
Керамический комплекс Лядинского могильника
В 1869 году при строительстве железной дороги Тамбов – Саратов, был обна-ружен Лядинский могильник принадлежащий древней мордве. В 1888 г. работы на могильнике проводил В.Н. Ястребов. Судя по отчёту, в погребениях им было обнаружено 86 глиняных сосудов. Однако для нашего исследования доступны только те, которые попали в иллюстрации отчёта (пять сосудов). Спустя сто лет, в 1983 – 1985 гг. на могильнике производила работы Р.Ф. Воронина. Она так же об-наружила 30 сосудов. Всего же было найдено около 116 горшков. В результате всех работ был накоплен большой материал по истории культуры и быта народа оставившего этот могильник. К сожалению, мы не имеем возможности получить доступ ко всему керамическому материалу из всех раскопок в связи с тем что, часть материала со временем была утрачена. .
Комплекс раннего железного века с Явлейского 2 городища в Среднем Посурье
Около с. Янгалычево Дубенского района Ресублики Мордовия, в левобережье Суры на левом берегу коренного берега р. Лаша, зафиксирован комплекс из четырех городищ и ряда селищ, отмеченных на археологической карте П. Д. Степанова (1969. С. 47–48). Судя по характеру фортификационных сооружений (небольшая площадка, защищенная высоким шишковидным валом и глубоким рвом), а также по подъемному материалу, их сооружение связано с племенами именьковской культуры эпохи раннего средневековья (Степанов, 1969. С. 47–48). Все они расположены в овражных системах, скрытых соседними возвышенностями. .
Тенденции развития пронизок верхнего прикамья в эпоху раннего средневековья
Эволюционное развитие раннесредневековых пронизок Прикамья не могло происходить само по себе, изолированно от других регионов. Появление некоторых типов пронизок, закрепление в местном костюме, а также дальнейшая их трансформация зависели от нескольких факторов. На это могли повлиять этнокультурные контакты, индивидуальные предпочтения местного населения, веяния моды, наличие мастеров, а также их технические возможности..
Археологические памятники мордвы к юго-востоку от г. Пензы (предварительное сообщение)
Окрестности г. Пензы уже довольно давно привлекали внимание археологов. О том, что на территории, занятой до настоящего времени лесной растительностью, к во-стоку от г. Пензы, прослеживаются следы древних поселений, было известно, по мень-шей мере, с конца XIX века. В этом районе в 1890-х гг. работал В.М. Терехин, член Пен-зенского губернского статистического комитета, краевед и археолог-любитель, а в 1920-х гг. вела раскопки Н.И. Спрыгина, сотрудница Пензенского краеведческого музея, крае-вед и археолог (Белорыбкин, Кишинская, 1995, с. 6-8). После 1920-х гг. интерес исследо-вателей к окрестностям города Пензы на некоторое время ослабел, однако в 1950-х гг. эта территория попадает в поле зрения М.Р. Полесских, профессионального археолога, сотрудника Пензенского краеведческого музея. .
Энеолит степного Поволжья: три этапа или три культуры?
Энеолитическая эпоха степного Поволжья впервые наиболее полно была охарактеризована в трудах И.Б.Васильева, где она представлена сов-местно с памятниками лесостепи Среднего Поволжья и также полупусты-ни и пустыни Северного Прикаспия (Васильев, 1981). Еще более широкая картина энеолитического времени была представлена в последующей сов-местной с А.Т.Синюком работе (Васильев, Синюк, 1985). Предложенная тогда, более четверти века назад, трехступенчатая схема развития энеолита Поволжья явилась отправной точкой для последующих исследований и в основных чертах сохранила свою актуальность до настоящего времени. Конечно за прошедшие годы рядом исследователей эта схема была допол-нена, конкретизирована и соотнесена с культурами предшествующего вре-мени и синхронными культурными образованиями сопредельных регионов (Выборнов, 2008; Моргунова, 1995; Моргунова, 2011; Юдин, 2012 а). По-лученная общая картина энеолитической эпохи показывает, что процесс смены археологических культур носил в большей мере эволюционный ха-рактер, что вызвало существование нео-энеолитического периода в разви-тии населения степного Поволжья (Юдин, 2012 б)..
В данной статье рассмотриваются основные теории происхождения елшанской культуры, наиболее аргументированой из которых считается теория Выбонова А.А. о среднеазиатских корнях елшанской культуры.
В 2011 году в Вурнарском районе Чувашии, на длинном узком мысу надпойменной террасы р. Ср. Цивиль между деревнями Сендимиркино и Буртасы краеведом И.Г. Павловым были найдены предметы, относящиеся к женским нагрудным и головным украшениям конца раннего железного века, которые были сданы в Чувашский государственный институт гуманитарных наук. С целью проверки данного местонахождения в мае 2012 года отрядом Археологической экспедиции ЧГИГН (Н.С. Березина, Е.П. Михайлов, Н.С. Мясников) были проведены разведывательные работы. В результате был обнаружен могильник II-III вв. н.э. и предшествующее ему селище того же периода. В июне 2012 года АЭ ЧГИГН в составе Е.П. Михайлова и Н.С. Мясникова при участии научного сотрудника Института истории АН РТ Д. Г. Бугрова (Казань) проводила дополнительные исследования на данном археологическом памятнике. Общая площадь раскопа составила 56,25 м²..
Развитие института женщин-«литейщиц» поволжских финнов в эпоху средневековья
Одной из ярких особенностей, маркирующей культуру поволжских финнов эпохи средневековья, являются захоронения женщин с литейными принадлежностями (льчками, литейными формами, кусочками металла). На других территориях, в большинстве случаев пограничных с финно-угорским населением) они встречаются редко, не имеют строго стандартного набора и определенного местоположения в погребении .
К ВОПРОСУ ОБ АРЕАЛЕ ЕЛШАНСКОЙ КУЛЬТУРЫ (на основе анализа керамических комплексов)
На сегодняшний день известно около тридцати памятников содержащих керамику елшанской культуры. Часть из них образует достаточно компактное скопление на территории Самарской, Оренбургской и Ульяновской областей, другая часть простирается далеко на запад и северо-запад от Среднего Поволжья..
Антропологический состав населения могильника Кирилены (Молдова)
Летом 2011 г. будучи участником проекта МФГС «Летняя школа археологов» в Республике Молдова мной были изучены разновременные палеоантропологические материалы, хранящиеся в Национальном музее истории и археологии РМ. В данной публикации мной будут рассмотрены палеоантропологические материалы из курганного могильника близ с.Кирилены Унгенского района Республики Молдова. .
