Войны с милитаристской Японией в 1945году. На сторожевом корабле
«Альбатрос». Посвящаю этот стих Легендарным Героям Цусимы.
Сменяется вахта и пост караула, Рожественский с думой нелёгкой молчит, Вчера был обстрелян отряд Камимуры, И час роковой испытанья пробит:
Планшеты в рубке адмирала, Пал легендарный Порт-Артур, Брони и пушек слишком мало, Норд-ост солёный в лица дул.
Пять склянок пробито в эскадре, Затёртой в сумрачной дали, От юта, шканцев, и до бака, Сверкают блеском корабли.
Расшита золотом петлица, Машина движется вперёд, Волна атласная лоснится, И бьётся с пеною о борт.
Под киль идут морские мили, Сто тысяч тонн угля сожгли, Все тридцать восемь галс сменили, И курсом к северу легли.
Вдали противник показался, Перевалив за горизонт, И над проливом занимался, С востока заревом восход.
Сигнал на стеньге – «Все за мною», Свистает боцман общий сбор, В прорыв идти походным строем, Судьбы зачитан приговор.
Цусимский бой, «Ослябя» тонет, Водой вскипает недолёт, На императорском погоне, Героев время настаёт.
Дымы и гарь в прицеле пушек, Горят «Орёл», и «Ушаков», Могучих духом,- самых лучших, Теряет Родина сынов.
Враг с двух бортов,- курс на эскадру, Рванулся в пекло "Изумруд", И подвиг тех героев главных, В сердцах столетья сберегут.
В воде и пламени пожара, Погибшим Слава - павших в строй,- Запомни русская держава, В Цусиме каждый стал герой.
«Суворов» выкатил из боя, Заклинен руль, разбит штурвал, Туша огонь водой брандспойта, По мачты флагман полыхал.
Куски железа, вопли ада, Мазут, матрос и якоря, Надрывный вой и канонада, Эскадра в зареве огня.
Внизу весь ужас лазарета, Хирург, бинты, эфир и йод, Крик, стоны раненных при этом, И их количество растёт.
Без мачт, огней и флотоводца, За первым, строем, снова в бой, Всё надвигаясь на японца, Разбитой русскою бронёй.
Предельный крен, расчёт у пушки, За ними явный перевес, Садится день, живые души, Всю ночь от бога ждут чудес.
Потеют люди, в трюме жарко, Избытком пар в котлах свистит, В дыму и саже кочегарка, Шум оглушающий стоит.
В слезах братается команда, Вокруг « живые мертвецы»,- Всей мощью бьют по *«Александру», Прощайте верные бойцы!!!
Во тьме охваченной пожаром, Опасность вражеских торпед, Кто на плаву, тот ходом малым, С упавшим сердцем шёл в рассвет.
Настанет час развязки боя, Металл расплавленный кипит, Вода в пробоинах струёю, Снаряд досыльником забит.
Окончен подвиг «Александра», Сгорел дотла "Бородино", На судне, тонущем команда, Уходит с палубой на дно.
Лежит на дне броня "Варяга", Замолк на веки "Ретвизан", Но русский дух и сверхотвага, От них в наследье будут нам.
Прошло сто лет, врага разбили, В Японском море мощный флот, В Цусимском роковом проливе, Эскадра грозная идёт.
Приспущен флаг,- они под килем, Минута скорби,- тишина, Священным культом освятили, Погибших в бойне имена...
*Имеется в виду эскадренный броненосец "Император Александр-3", около суток возглавлявший русскую эскадру после выхода из боя флагманского корабля "Суворов". Принял на себя основной огонь противника, и оставался в строю вплоть до затопления. Из команды в 900 человек не уцелел никто. Из боя не вышел, не смотря на чудовищные повреждения, исполнил присягу и принял смерть. Вел огонь по противнику до момента гибели. На его палубе был ад. Это САМЫЙ геройский морской подвиг в мире, во всех народах, и во все времена. К сожалению, неизвестный ни в России, ни за её пределами.
1904-1905год. Русско-Японская война.
Количество кораблей: Японских 125 единиц, русских 38 единиц.
Стихотворение посвящено одному из воинских соединений, 57 отдельному батальону воздушного оповещения, наблюдения и связи, состав которого формировался в нашем городе в мае 1942 года. .
В комнате было светло: камин гостеприимно освещал помещение, создавая особую атмосферу, успокаивая глаз. Я здесь была раньше. Маленькой девочкой, в ожидании встречи с отцом. А теперь что я тут делала? Мой отец умер много лет назад, а я уже пять лет как правлю любимой Англией. Мой взгляд привлек портрет на стене. Красивая женщина с черным пронзительным взглядом смотрела на меня. Моя мать. Бедняжка Анна Болейн. Я вздохнула, и тут дверь открылась. Словно облако, легкое и едва заметное в комнату проник отец. Генрих VIII. Я присела в глубоком реверансе перед ним, склонив голову. .
